Путь в Бейрут лежал через Кипр. Через неделю после звонка Салима Дитер Рольник прилетел на остров.
В аэропорту Ларнака Рольник, если он вез с собой взрывчатку или оружие, обычно договаривался со своими людьми, чтобы те провели его через линию таможенного контроля.
На сей раз он не должен был ни о чем беспокоиться. Салим не попросил взять с собой снаряжение, и Рольник прилетел налегке. Сам по себе Рольник выглядел настолько ординарно, что ещё ни разу ни на одной таможне мира его не попросили открыть чемодан!
Возле остановки такси он увидел знакомое лицо — его ожидал Салим, высокий, совершенно не похожий на араба парень, с которым они познакомились три года назад. Салим обычно выдавал себя за испанца и путешествовал с ливийским или сирийским дипломатическим паспортом.
До Бейрута Салим и Рольник добрались на катере, которым командовал мрачный грек-киприот, не пожелавший даже взглянуть на пассажиров. Необычное для южного человека отсутствие любопытства объяснялось элементарной предусмотрительностью. Чем меньше капитан видел и запоминал, тем больше у него было шансов дожить до старости.
В Бейруте Рольника посадили в машину и вывезли из города. Разрушенный войной Западный Бейрут показался Дитеру пустым. Люди предпочитали не высовываться. Только дети играли среди развалин.
Дважды их машину останавливали. Один раз у заграждения, устроенного из бетонных блоков, документы проверили бдительные сирийцы. Во второй раз возле баррикады, возведенной из мешков с песком, ими заинтересовались палестинцы — молодые парни с усталыми глазами.
Машина пересекла так называемую зеленую линию, отделяющую Западный Бейрут от Восточного. Христианский Восточный Бейрут был в лучшем состоянии: военных не было видно, люди прогуливались по цветущим улицам.
Рольник много раз приезжал в Ливан, по нескольку месяцев проводил в тренировочных лагерях в долине Бекаа.
На сей раз Салим собрал лучших людей. Все приехали порознь, в гражданской одежде, без оружия. Из немцев был ещё Гюнтер из «Революционных ячеек».
Они расположились на старой вилле — хозяин предоставлял свой дом всем, кто нуждался в безопасном месте для важных бесед. Вся обслуга в доме принадлежала к одному клану, что почти гарантировало безопасность.
Возле виллы был бассейн. Дитер Рольник искупался, а затем устроился в увитой зеленью беседке, из которой открывался дивный вид на залив.
В Ливан полковника Федоровского по срочному указанию председателя КГБ оформили за неделю. Труднее всего было уговорить ливанское посольство в Москве быстро выдать ему визу. Долго объясняли ливанцам, что советский торговый представить должен немедленно вернуться в Москву, поэтому совершенно необходимо послать в Бейрут замену, чтобы не останавливалась работа.
Штат посольства в Ливане был укомплектован. Федоровскому подыскали единственную в тот момент вакантную должность заместителя торгпреда. Ее обладателю полагался дипломатический паспорт, что имело значение для «легального» разведчика. Была ещё одна сложность — в принципе место замторгпреда обычно занимал сотрудник военной разведки.
Политическая разведка (Первое главное управление КГБ) и военная (Главное разведывательное управление Генерального штаба Вооруженных сил) давно поделили места в загранаппарате. Сотрудники политической разведки обычно работали под посольской крышей, сидели в представительстве Аэрофлота, были корреспондентами. Офицеры военной разведки занимали места в аппарате военного атташата, торгового представительства и в консульстве. Впрочем, это не было догмой. Иногда «крыши» делили и как- то по-другому.
Визу Федоровскому дали вовремя, а ничего не понимавшего торгпреда телеграммой срочно вызвали в Москву. Он приехал, растерянно ходил по кабинетам Министерства внешней торговли, и никто не мог ему внятно объяснить, зачем его вызвали.
Федоровский прилетел в Бейрут вечером, просидел несколько часов в посольстве. Поздно вечером его отвезли на выделенную ему квартиру.
Машину ему сразу не подобрали, и Федоровский, узнав в посольстве, кто обитает неподалеку, попросил ближайшего из соседей — корреспондента телеграфного информационного агентства Виктора Косенко — забрать его утром и отвезти на работу в посольский комплекс.
В условленное время Косенко позвонил в дверь торгпредовской квартиры. Раньше весь подъезд занимали советские, но после сокращений за ними остались только две квартиры — корреспондентская и торгпредовская. Косенко нажал на кнопку звонка несколько раз, Федоровский не открывал. В квартире было тихо.
«Спит после вчерашнего или, наоборот, встал рано и пешком пошел?» — недоумевал Косенко. У него была куча своих дел, и он нетерпеливо стукнул кулаком по двери, которая со скрипом распахнулась.
Незапертая дверь? На наших это было непохоже. Косенко не без колебаний переступил порог и тут же отпрянул.
Через полчаса взбудораженный Виктор Косенко был в посольстве. Скучающий молодой дежурный, сидевший за столиком с двумя телефонами, обрадовался корреспонденту:
— Какие новости из Москвы, Витек?
Корреспондент, который обычно старался ладить с посольскими, не подхватил шутливого тона.
— Червонцев на месте?
Дежурный, демонстрируя легкую обиду, снял трубку внутреннего телефона, набрал номер советника по политическим вопросам.
— Не отвечает.
— Где он может быть? У посла?
— Посол уехал в резиденцию. — Дежурный помялся. — Скорее всего, Червонцев поднялся на четвертый этаж… Жди, пока спустится.
— Звони туда, — потребовал Косенко. — У меня неотложное дело.
— Ты что? — засмеялся дежурный. — Не имею права.
— Тогда я сам поднимусь, — Косенко ринулся вверх по лестнице.
— С ума сошел? — дежурный поднялся со стула, чтобы остановить Косенко, потом решил, что, если корреспонденту нужны неприятности, пусть лезет на рожон.
Четвертый этаж обширного посольского здания не был похож на три остальные. Во-первых, на четвертый этаж не поднимался лифт. Во-вторых, в длинный коридор четвертого этажа выходили только две двери. На одной была табличка с надписью «Архив», но никто из посольских за справками туда не обращался. На второй, дальней, металлической двери надписи и вовсе не было. Отсутствовала и ручка. Только глазок и отечественный звонок с облупившейся краской.
Косенко в первый раз оказался на четвертом этаже. Он проскочил мимо «Архива» и, задыхаясь, помчался к угловой двери. Взбудораженный, он не заметил звонка и, толкнув дверь, влетел в большую комнату без окон.
За накрытым столом под люстрой сидели советник посольства Червонцев, первый секретарь Вострухин, пресс-атташе Кузьмищев и шифровальщик Барабанов. Это был почти весь наличный состав резидентуры внешней разведки, работавшей под посольской крышей.
Советник Червонцев, в очках, с квадратным мощным лицом, был резидентом. Колонией правили посол и резидент. Советник-посланник, второй по рангу в дипломатической иерархии, был человек образованный, опытный, знаток арабского языка — начинал переводчиком в МИДе, но безвластный и трусоватый.
На столе стояли две бутылки армянского коньяка (одна почти пустая) и обязательный на посольских застольях «Гуляй, Вася» — то есть виски «Джонни Уокер». Из закуски родная неразделанная селедка, полбуханки черного, надорванный пакет с подсоленным печеньем и банка аккуратненьких маринованных огурчиков, купленная в лавке напротив посольства.
Коньяк, черный хлеб и селедку, понял Косенко, привез из Москвы Федоровский. Вчера, отмечая его приезд, разведчики гуляли весь вечер, а с утра, видимо, решили поправиться. Хотя тощий Вострухин, известный пристрастием к горячительным напиткам, при каждой выпивке поучал молодых коллег:
— Проснулся утром, сразу не похмеляйся, а то не остановишься и запьешь. Продержись до десяти и
