Башир твердой рукой руководил своими людьми. Он называл обсуждаемый вопрос. Желающие выступить поднимали руки, и Башир записывал их имена на листке бумаги. Потом всем предоставлял слово. Каждый имел право говорить пять минут. Башир, слушал не прерывая. Когда замолкал последний оратор, Башир объявлял решение.
Башира радио Каира назвало «крестоносцем наших дней». Он командовал 15-тысячной милицией, которой палестинцы и мусульмане ничего не могли противопоставить. Из боев в Бейруте он вышел самым сильным человеком в Ливане.
Однажды Башир собрал журналистов и объявил им:
— Теперь, помимо палестинской оккупации, мы имеем ещё и сирийскую оккупацию. Сирия виновна в том, что Ливан теперь в запустении. Сирия заставила весь мир поверить, будто нашу страну разрушает Израиль, чтобы скрыть, что она сама занимается уничтожением христиан.
Сказав это, Башир подписал себе смертный приговор.
Ливанская проблема обсуждалась на совещании руководителей КГБ и Министерства госбезопасности ГДР. Власть в Ливане переходила к Баширу Амину, и это подрывало позиции палестинцев и сирийцев. Восточные немцы предложили оказать всю потребную помощь врагам Башира, чтобы они могли остановить гибельное развитие событий в стране.
КГБ обещал использовать свою агентуру в Бейруте, чтобы операция была успешной.
Башир определенно пытался её соблазнить. Кристи поняла это при первой же встрече. Когда они увиделись во второй раз, Башир с его южным темпераментом перешел в открытую атаку. Ему понравилась эта стройная северная женщина, не похожая на средиземноморских женщин. Ее сопротивление только подзадоривало Башира, который привык к быстрым победам.
Кристи приходила к нему почти каждый день. Она приносила с собой магнитофон, задавала вопросы, словно продолжалось одно бесконечное интервью. На самом деле между ними началась изощренная любовная игра.
Накануне их очередной встречи Башир Амин послал людей убить своего соперника Тони Франжье — те уничтожили в его доме все живое, включая горничную, шофера и собаку.
Христианские вооруженные формирования всегда ненавидели друг друга. Чаще всего потому, что не могли поделить денежные места.
Кланы Франжье и Амина, христиане-марониты, теперь воевали между собой, хотя раньше они сражались против мусульман и палестинцев. Они убивали друг друга не из-за религиозных разногласий, а из-за плодородных участков земли и права взимать дорожные пошлины.
Но была и ещё одна причина. Молодой Франжье породнился с братом сирийского президента Хафеза Асада. Тони должен был стать наместником сирийцев в Ливане. Смерть Тони будет предостережением всем ливанским христианам, которые верили в сотрудничество с сирийцами.
Клан Франжье был соперником клана Аминов.
Клан Франжье с незапамятных времен владел северным Ливаном. Без этой семьи на севере не совершалась ни одна сделка. В молодости отец Тони — Сулейман Франжье застрелил в церкви 12 единоверцев-христиан, мешавших предвыборной кампании его брата Хамида.
Сулейману пришлось тогда бежать в Сирию. Сирийцы помогли ему укрыться от полиции, и с тех пор у Франжье — единственного из христианских лидеров — были хорошие отношения с сирийцами.
Он пробыл в изгнании всего год и вернулся в Ливан по амнистии. Вскоре его избрали президентом Ливана. Пока Сулейман Франжье руководил страной, другие члены клана продолжали владеть севером Ливана. Например, с каждого центнера цемента, произведенного на цементном заводе в Шекке, клану полагалась мзда примерно в один американский доллар.
— Почему вы отдали приказ убить Тони? — смело спросила Кристи.
Башир долго молчал. Она уже решила, что не дождется ответа.
— Тони угрожал моей жизни. Его люди убивали моих, и он занимался торговлей наркотиками. Я попытался поладить с ним. Даже патриарх старался помирить нас, но безуспешно. Затем они убили одного из моих помощников. Они захватили его тело и не давали нам похоронить его. Я всего лишь приказал забрать тело и арестовать убийц.
Зазвонил телефон, и Башир вцепился в него, как в спасательный круг. Сказав несколько слов, повесил трубку.
— Я не приказывал убивать Тони и его семью. Но у нас идет война, она жестока, и остановить людей невозможно. Научить их воевать в белых перчатках? Этого я не могу. Человек находится в ужасающих условиях и ведет себя соответственно.
В этот вечер Кристи увидела другого Башира. Жестокого политика, уничтожавшего всех, кто стоял на его пути. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.
Башир встал и приблизился к Кристи. Вдруг опустился перед ней на колени и взял её за руки.
— Я вас люблю, — сказал он.
Его темные глаза излучали магическую силу — не было сил оторваться, и все же она встала и уехала.
В гостинице её ждала Петра Вагнер. Она с надеждой устремилась к Кристи, но та торопилась к Конни. Петра её больше не интересовала. Все, что нужно было Москве, Кристи узнавала теперь от Башира.
— Петра, мне некогда, — сухо сказала Кристи. — Увидимся на днях.
Кристи поднялась к себе в номер, забыв о Петре. Это была ошибка. Кристи переоделась и тут же покинула гостиницу. Петра незаметно последовала за ней.
Кристи рассказала Конни о том, что Башир, похоже, влюбился в нее, что он настойчив и что ей с каждой встречей все труднее сопротивляться. Может быть, немедленно прекратить с ним все отношения? Конни обнял её и прошептал:
— Кристи, я все равно буду любить тебя. Что бы ни произошло.
Кристи долго смотрела на него и молчала.
Фактически это было разрешение. Конни не возражал против того, что Кристи ляжет в постель с Баширом. Информация, которую Кристи получала от Башира, была важнее всего.
Кристи ушла от него под утро. Конни вышел её проводить до такси. Петра, продремавшая всю ночь в кожаном кресле в вестибюле гостиницы, дождалась своего часа. Она увидела, как Кристи целует какого-то человека, с которым провела ночь.
В конце августа Башир Амин был избран президентом Ливана. Заседание ливанского парламента проходило в армейской штаб-квартире. Башир был единственным кандидатом. Шеф его службы безопасности обеспечил нужные результаты. Мусульмане призвали к бойкоту выборов, но некоторые мусульманские депутаты все-таки проголосовали за Башира.
Через три недели Башир Амин выступал в монастыре возле Бейрута, где его сестра была монахиней.
Монастырь, прохладное каменное здание, был связан для Башира со светлыми воспоминания. Сюда он привозил свою девочку, которую затем убили.
Башир говорил собравшимся:
— Мы должны помнить, что никто не сделает за нас того, что мы должны сделать сами.
Он часто выступал после избрания, призывая людей поддержать центральные власти.
Пока Башир произносил свою речь в монастыре, ливанец Хабиб Шартуни в последний раз проверял гигантскую бомбу, которую накануне ночью он подложил в комнату на втором этаже, прямо над конференц- залом штаба фалангистской партии.
Детонатор японского производства был отменного качества. Он позволял взорвать бомбу с расстояния в несколько километров.
Хабиб Шартуни входил в партийную штаб-квартиру, как к себе домой. Это и был его дом. Он жил в этом здании со своей семьей — в небольшой квартире на последнем этаже. Его дядя был охранником Пьера Амина, а его сестра — подружкой одного из помощников Башира.
После выступления в монастыре Башир попрощался с сестрой и поехал в партийную резиденцию. Друзья советовали ему никогда не следовать объявленному расписанию, выбирать новые маршруты, не участвовать в рутинных мероприятиях.
Он сначала согласился и отказался от этой поездки, а потом все-таки сказал, что поедет на
