В июле шестидесятого в письме сыну вновь звучит напоминание о дяде-революционере:
«Валерий, милый, дорогой!
Прими от меня этот подарок – портрет дяди Степы как выражение самых лучших, дорогих чувств к тебе. Дядя Степа – для меня – призыв, знамя, идея – все, во имя чего я прожил жизнь. Я очень хочу и думаю, что это будет так: ты, сынок, с честью будешь идти по тому пути, по которому шли мы с дядей Степой.
Обнимаю, крепко целую.
Папа».
Госполитиздат в серии «Вопросы партийного строительства» уже выпустил брошюру Ларионова «Успех решает организаторская работа». Если бы не выяснилось, что мнимые три плана – это обман, Ларионов с почетом переместился бы в Москву и сделал большую карьеру.
Алексею Николаевичу не повезло. Он перестарался, в Москву потоком пошли возмущенные письма. В другой ситуации закрыли бы глаза. Но, видимо, нашлись люди, которые обо всем доложили Хрущеву, чтобы утопить опасного конкурента. Началось разбирательство, и быстро выяснилось, что план выполнен с помощью махинаций и приписок.
Слава оказалась мимолетной. В газетах еще славили подвиг рязанцев, ставили Ларионова в пример другим секретарям, а он отправил Хрущеву шифровку: просил освободить от должности и дать ему пенсию по инвалидности. Хрущев даже не ответил. Крушение рязанского эксперимента Никита Сергеевич переживал, наверное, еще сильнее, чем сам Ларионов. Хрущев понял, что его надежда разом поднять животноводство и накормить людей неосуществима.
Первый секретарь Свердловского обкома Андрей Павлович Кириленко тоже откликнулся на призыв Хрущева поднять животноводство и пустил под нож немалую часть поголовья. Область, правда, осталась без скота. Но это вскрылось позже, когда Кириленко уже стал членом политбюро, и тут уж никто не смел пикнуть.
Нечто подобное творилось во многих областях. Крестьян заставляли добровольно-принудительно продавать скот, который тут же сдавали в счет поставок мяса государству. Самые ушлые скупали скот в соседних областях. Сливочное масло покупали в магазинах и везли на заготовительный пункт. Развращающий обман приобрел повсеместный характер.
«Нас, секретарей обкомов и председателей облисполкомов, по очереди вызывали „наверх“, требуя, чтобы мы подписали обязательства в два, два с половиной раза повысить производство мяса, – вспоминал Геннадий Воронов. – Наша область взяла обязательства достаточно скромные, зато реально вполне выполнимые – 1,3 годового плана. Помню, как напирали на меня: „У тебя восемнадцать тысяч быков – это же девять тысяч тонн мяса, сдай! И вообще, кто же это в век ракет на быков рассчитывает?“ – „Ладно, – говорю, – положим, сдам я этих быков на мясо. А на чем зимой сено на фермы возить буду? На ракетах?“»
А в Хабаровском крае первый секретарь Алексей Шитиков решил не отставать от рязанцев. Под его давлением председатель колхоза «Трудовая слава» Федор Ватутин сдал на заготовительный пункт всех свиней, кроме свиноматок, весь молодняк крупного рогатого скота – и тоже выполнил три плана.
Его хвалили на весь край и дали премию – отрез на костюм. А на следующий год колхоз и одного плана не смог выполнить…
Так долго не могло продолжаться. В 1960 году производство мяса упало. Хрущев был обескуражен. Он отправил очередную записку в президиум ЦК: «Если не принять необходимые меры, то мы можем скатиться к положению, которое у нас было в 1953 году».
Никита Сергеевич распорядился проверить слухи о том, что Ларионов пошел на аферу, надо «решительно осудить такие явления, когда некоторые работники совершенно безрассудно берут обязательства». Проверка шла долго. Итоговый документ подписал заместитель председателя бюро ЦК по РСФСР Аверкий Борисович Аристов. Его же Хрущев и «назначил» виновным.
Пленум ЦК собрали в Большом Кремлевском дворце, куда пригласили партийно-хозяйственный актив со всей страны. На пленуме зачитали покаянное письмо Аристова.
«Сидел он здесь же, в зале, и молчал, – вспоминал прилетевший их Хабаровска Алексей Чёрный. – На нем, как говорится, лица не было. Я знал Аристова по его работе в крае. Это были два разных человека: волевой, принципиальный руководитель в Хабаровске и какой-то потерянный, придавленный обстоятельствами человек здесь».
Когда самого Хрущева отправят на пенсию, рязанскую историю поставят ему в вину. В октябре 1964 года на пленуме ЦК, на котором снимали Хрущева, Суслов выступал с главной обличительной речью. Он ко всему прочему сказал:
– Не вникнув в суть дела, товарищ Хрущев без всяких к тому оснований поднял на щит такое позорное дело, как рязанское. Вспомните, как он рекламировал опыт очковтирателя и авантюриста Ларионова, предлагавшего выполнить в течение года трехлетний план по заготовкам мяса. Подобным авантюристическим экспериментом был нанесен серьезный урон общественному животноводству колхозов и совхозов.
В бюро ЦК по РСФСР Ларионову стали подбирать замену. Он написал грустное письмо сыну, военному моряку:
«Сынок, я устал прежде всего физически, устал от нечеловеческого напряжения, от всех переживаний. А их было много. Двенадцать лет взяла Рязань. И каких лет? Самых цветущих. Рязань – подмосковная дыра, как назвал ее т. Сталин… Были очень, очень тяжелые случаи. Поток анонимок с клеветой. Кем только меня не представляли. И буржуем, и врагом, и контрреволюционером, и т. д.
Были и более сатанинские дела. Например, «Ленинградское дело». Ведь я работал в ЦК вместе с Кузнецовым, а он был объявлен заговорщиком. Два года, пока шло следствие, я изо дня в день ждал, что меня тоже арестуют».
В последний день, уходя из обкома, он почему-то оставил своему помощнику все личные документы, депутатское удостоверение, ордена. Словно знал, что это ему уже не пригодится.
Считается, что Ларионов пришел домой и, зная, что его ждет, застрелился. Личное оружие у него было.
Но бывший помощник Ларионова рассказывал по рязанскому радио, что, как только узнал о смерти первого секретаря, они с начальником областного управления госбезопасности открыли его сейф, все было на месте, в том числе личное оружие.
– У нас, технических работников обкома, – рассказывала нашей съемочной группе Антонина Сачкова, которая в те годы работала в Рязанском обкоме, – разговор такой был, что он два плана выполнил честно, а ему повесили еще и третий. Третий план – это, конечно, только председателя сдавать на мясо. И у него не выдержало сердце. Сердечный приступ. Я сама печатала некролог, от сердечной недостаточности он умер.
Сохранилось «медицинское заключение о болезни и причине смерти секретаря Рязанского обкома КПСС тов. Ларионова Алексея Николаевича»:
«Тов. Ларионов Алексей Николаевич длительное время страдал гипертонической болезнью с общим атеросклерозом с преимущественным поражением коронарных сосудов сердца и аорты, с частыми обострениями заболевания в 1957, 1959 и 1960 годах.
С 13 по 17 сентября с. г. перенес грипп.
22 сентября в 21 час 05 минут внезапно наступила смерть при явлениях острой сердечно-сосудистой недостаточности.
Патологоанатомическое исследование тела показало наличие распространенного атеросклероза сосудов, множественные рубцы стенки левого желудочка сердца, отек мозга, отек легких, цианоз внутренних органов.
Причиной смерти явилась острая сердечно-сосудистая недостаточность.
Е. В. Литвина, зам. зав. облздравотделом
П. С. Бельский, главный врач областной больницы № 2
Н. А. Троицкий, профессор
И. Е. Мацуев, профессор
П. З. Котлярчук, областной патологоанатом, кандидат медицинских наук».
Сосед Ларионовых по дому Анатолий Миронов вспоминал:
