жилья впереди. Только высоко в небе парили коршуны.
Откуда гарь?
Это случилось на второй день похода. С юга налетел ветер. Чуть прошумел, пронёсся, еле приметный, горячий, и принёс с собой горьковатый запах дыма.
Чапаёнок потянул носом и зажмурился. Дымный запах сразу напомнил ему почти забытую жизнь с отцом в городе Балакове.
После зимы они всегда убирали маленький дворик, сгребая мусор в кучу. Куча поджигалась, и это, конечно, делал он, Митя.
Он любил смотреть, как жёлтый язычок пламени, почти прозрачный на свету, облизнув сухие травинки и прутики, вдруг жарко вспыхивал, а из самой серёдки кучи поднимался густой сизый дым.
Но здесь, в степи… откуда быть дыму в степи?
Митя ещё раз потянул носом, придержав коня, чтобы лучше принюхаться. Да, пахло гарью! Пахло точь-в-точь как весной, когда они с отцом жгли мусор и сухую, прошлогоднюю траву.
Митя кликнул Алексея. Тот сидел, понурившись, опустив голову к шее коня. Его, как и всех бойцов, томила нестерпимая жажда. Отступая, казаки засыпали землёй степные и станичные колодцы или заваливали их падалью. Иногда вода в них бывала отравлена. Воду приходилось возить издалека, за несколько десятков километров, с железнодорожных станций. Её там брали из глубоких колодцев, и была она там холодна и вкусна, но здесь каждому доставалось так мало — всего по нескольку глотков тёплой воды. И после того как пересохшие губы вытягивали из кружки последние капли воды, пить хотелось ещё мучительнее, нестерпимее.
— Лёша, — проговорил Чапаёнок, — чуешь? Ты подыши, носом подыши.
И Митя, сморщив облупленный от солнца нос, шумно задышал.
— Как следует подыши, Лёша… Чуешь?
Алексей сразу повернул нос по ветру и, по примеру Мити, громко засопел, вдыхая и выдыхая воздух.
— Правда, гаревом несёт… — растерянно и с недоумением проговорил он и ещё раз, расширив ноздри, подышал носом. — Твоя правда… так и есть — несёт!
— Несёт, несёт! Уж я сразу почуял.
Алексей нахмурился и крепко стеганул своего гнедого, так что тот подскочил и завертелся на месте.
— Командиру доложишь? — догадался Митя.
Алексей кивнул.
Но командиру докладывать не пришлось. Алексей ещё не успел доскакать, а уж конная разведка получила приказ: выехать в юго-восточном направлении для определения, откуда тянет гарью.
Говорить будет Чапаев
Разведчики вернулись почерневшие от копоти, пропахшие гарью, с лицами, обожжёнными и покрытыми волдырями. Даже хвосты и гривы коней были опалены огнём.
Сразу же после их возвращения Чапаев приказал остановить дивизию и объявил, что будет перед бойцами держать речь.
Чуть слышный гул прокатился по рядам, когда Чапаев появился в кузове грузовика. Он был хорошо виден бойцам. Но Митя решил пролезть поближе.
Стараясь изо всех сил, он протискивался в первые ряды, работая локтями, ногами, проталкиваясь головой, проскальзывая между плотно стоявшими чапаевцами. Он совсем обессилел и так взмок, что пот струился с него градом, а лохматые вихры слиплись на лбу. И всё-таки он лез и лез, хорошенько не зная, долго ли ещё придётся пробираться в сплошной массе людей.
Вдруг он почувствовал вокруг свободное пространство и увидел перед собой запылённые колёса в резиновых шинах.
Значит, пробился. Перед ним был грузовик, а на грузовике, повернувшись лицом в его сторону, стоял товарищ Чапаев.
Подняв руку, Чапаев начал:
— Товарищи!..
Бойцы были усталые, встревоженные приближением пожара. Но такая сила была в Чапаеве, что стоило ему появиться, сказать слово, как все повеселели, воспрянули.
— Ура товарищу Чапаеву! — прокатилось по рядам бойцов. — Ура!..
Чапаёнок тоже закричал вместе со всеми; его тонкий мальчишеский голос звучал пронзительно и был слышен среди других голосов.
„Товарищу Ленину ура!“
— Товарищи! — снова крикнул Чапаев, и на этот раз слово это, заставив смолкнуть восторженные крики, разнеслось далеко кругом. — Товарищи! Наш командарм Михаил Васильевич, товарищ Фрунзе, послал нас освободить город Уральск от белоказацкой блокады. Мы с вами поклялись Уральск освободить. Товарищ Фрунзе поверил нашей клятве и вместе с нами поклялся товарищу Ленину и всей нашей революционной Родине, что Уральск будет освобождён. И вот мы на пути к Уральску…
И снова крикам, казалось, не будет конца. Потрясая над головами винтовками, размахивая блестящими шашками, подбрасывая вверх шапки с алыми звёздами, бойцы кричали осипшими голосами:
— Освободим Уральск! Сдержим клятву!
— Смерть белоказакам!
— Всюду пойдём за тобой! Ура!..
Чапаев продолжал:
— Товарищи! Белоказаки ничего не могут с нами поделать. Они не хотят с нами встретиться в честном и открытом бою. Они бегут от нас, как трусливые зайцы. Но Уральск бросить они тоже не хотят. Они по- всякому досаждают нам. Они сжигают станицы и сёла. Они угоняют людей и скотину. Они засыпают колодцы, они травят в них воду… А мы плюём на все их бандитские выходки да идём себе вперёд. А теперь эти гады капитализма что надумали сделать? Они взяли да подожгли степь. Они, видно, думают: коли вода не задержала, так огонь остановит нас. Но они просчитались, эти белые прохвосты… Товарищи бойцы! Я первый, впереди вас, пойду в огонь. Трудно будет, но мы покажем, что среди нас нет трусов. Мы покажем, что не зря мы клялись товарищу Ленину и товарищу Фрунзе освободить Уральск. Мы покажем, что красные бойцы никогда не отступают! Хоть вода, хоть огонь, хоть тысячу пулемётов… Ничто нас не вернёт назад! Ура, товарищи! Товарищу Ленину ура! Да здравствует мировая революция! Да здравствует наш геройский командарм товарищ Фрунзе! Ура!..
„Вернись, Чапаёнок!“
В густой завесе дыма двигались чапаевцы на юг, к городу Уральску. Дым, как туман, стоял над степью. Солнце еле проглядывало сквозь него красноватым диском. Но и такое, оно жгло и палило.
