Безопасная лампа Деви
Слева — разрез, справа — внешний вид
В 1817 году «благодарные» шахтовладельцы подарили Деви ценный серебряный сервиз стоимостью в 2500 фунтов стерлингов. Подарок этот был, в сущности, скромным. Гениальное изобретение Деви, даже в условиях капитализма, поднимало угольную промышленность сразу на несколько ступеней выше.
Король даровал ему звание баронета, с трудом поспевая за общим признанием. Деви стал для Англии тем, кем был для Германии Гумбольдт, для Франции Лаплас — признанным главой научной мысли. В 1817 году Деви был избран членом французской Академии наук.
В 1817 году Гемфри уезжает в Альпы, в 1818 году он вторично приезжает в Рим. От чего бежит его огненная натура, что тревожит этот болезненный комок нервов? Жизненный путь близится к концу, здоровье, подорванное годами напряженной работы, день ото дня становится хуже; самый тонкий и сложный механизм в человеке — центральная нервная система- расстроена настолько, что даже продолжительные путешествия не восстанавливают растраченной энергии. Деви серьезно болен.
Всеобщее признание и в то же время внутренняя опустошенность, усуглубляемая тяжелыми переживаниями из-за неудачно сложившейся семейной жизни, вот что ожидало Деви в ближайшие годы.
В Риме Деви возобновил свои записи, которые вошли в его посмертную книгу — «Утешение в путешествии, или последние дни философа», книгу, названную Кювье «произведением умирающего Платона». На склоне своих лет Деви становится идеалистом, отдает дань мистицизму. Здесь не место анализировать причины и обстоятельства этого идейного перерождения. Мы знаем Гемфри в молодости, знаем этого скептика-материалиста, верящего только фактам. Он пришел в жизнь, полный веры в лучшее будущее, он вырастал, овеянный свежим ветром, принесенным в мир французской революцией. Потом пришли другие годы, реакция торжествовала свою победу в Европе. Мог ли этот новорожденный аристократ, обласканный «светом», удержать свои идейные позиции в этой растлевающей обстановке?..
В 1820 году из Копенгагена по свету разнеслось сообщение об удивительных открытиях Ганса Христиана Эрстедта: датский ученый связал в один узел магнетизм и электричество.
Магнитная стрелка, обычно одним своим концом показывающая на север, отклонялась в сторону на запад или на восток, в зависимости от того, с какой стороны поднести к ней медную проволоку, соединенную с полюсами батареи. Электрический ток, проходящий по проводнику (медная проволока), заставлял магнит изменять свое первоначальное положение.
Открытие Эрстедта, объединившее две загадочные силы — магнетизм и электричество, взволновало весь мир. В Париже и Лондоне ученые повторяли опыты датского физика, убеждались в правильности его наблюдений, но объяснить сущность явления не могли.
Деви узнал об экспериментах Эрстедта из письма своего друга. Новое открытие, вряд ли менее важное, чем открытия, увековечившие имена Гальвани и Вольта, привлекло внимание Деви. В письме к брату он пишет: «Я собирался поехать в Корнуэльс, но увлекся интересным исследованием и не могу сдвинуться с места, пока не выведу заключение.
Я узнал (повторяя некоторые неопределенные эксперименты Эрстедта), что Вольтов столб обладает магнитной силой. Соединяя плюс и минус электричества, мы получаем магнетизм так же, как и тепло.
Я глубоко заинтересован этим вопросом, обещающим объяснить многое в теории земли. Не говорите никому об этом. Я надеюсь через два или три дня сообщить Вам все детали и Вы сразу поймете всю важность вопроса».
Эксперименты Эрстедта были проверены в лаборатории Королевского института, — видимо, не без участия Фарадея, который в последние годы блестяще подготовлял все опыты Деви. Основываясь на своих наблюдениях, Деви заявил, что проводник во время прохождения тока становится магнитом, он притягивает железные опилки. Электрическим током можно намагнитить металлические предметы. Он установил также, что сила магнетизма, как и тепловая сила столба Вольта, пропорциональна количеству переданного электричества.
Размышляя о природе земного магнетизма, Деви выдвигает предположение, что он обязан своим происхождением электричеству. Северные сияния, полагает Деви, быть может, также зависят от электрической природы земного магнетизма.
Деви возражает против того, что магнетизм и электричество — одно и то же явление, он указывает, что магнетизм проходит через проводники и непроводники и действует на большое расстояние, одинаково хорошо через воздух, воду, стекло или металл. Он предпринял попытки производить химические действия при помощи магнитов, но, как он сам пишет, это ему не удалось. Исследовав ряд интересных свойств магнетизма, Деви все же не пошел в этой области по большой дороге великих открытий. Только Ампер в Париже, изучив законы взаимодействия электрических токов, утвердил новую отрасль науки об электричестве — электродинамику (законы движения электрического тока).
В 1820 году Гемфри Деви избирают президентом Королевского общества, он сменяет Джозефа Бенкса, пробывшего сорок один год на посту главы английской науки. Деви достиг вершины славы, но его научная деятельность угасала. Начинался последний акт его жизни.
В 1826 году Деви прочел свою последнюю Бакеровскую лекцию об отношениях между электрическими и химическими процессами. Он пел свою лебединую песнь. Здоровье его разрушалось все быстрее; в том же году его поразил первый апоплексический удар.
Паралич надолго приковал Деви к постели. В квартире стало пусто — леди Джэн подолгу не бывала дома. Больной ученый имел много времени, чтобы подвести итог своей жизни. Как только явления паралича начали проходить, Деви решил уехать на юг.
Разрыв с женой нарастал вместе с обострением болезни; в 1827 году Деви уезжает один — леди Джэн не нашла нужным сопровождать больного мужа. Эта себялюбивая и высокомерная женщина принесла много горя двум великим ученым — один из них был ее мужем, а другой — его учеником.
Недолго пробыл Деви в Европе. Боясь умереть вдали от родины, он к концу 1827 года возвращается в Англию. Чувствуя близящуюся развязку, он подает в отставку и уходит с поста президента Королевского общества. Весной, когда скупое северное солнце поднималось все выше, он в последний раз выезжает в Европу.
Последняя статья — «Заметки об электричестве ската», присланная из Европы, завершает его научные мемуары; она подводит итог наблюдениям Деви за природой электричества некоторых рыб.
В мае Деви поразил второй апоплексический удар; жить оставалось считанные дни.
В ответ на письмо умирающего мужа леди Джэн пишет слишком умное и холодное письмо:
«Я получила, любимый мой сэр Гемфри, письмо, подписанное вашей рукой, с драгоценным для меня изъявлением нежности.
До сегодняшнего дня меня задерживали здесь доктора Бебингтон и Клар, но завтра я выезжаю. Я буду путешествовать с возможной скоростью, чтобы прибыть не слишком поздно. Я еще надеюсь обнять Вас, ибо столь ясные и прекрасные выражения чувств не могли исходить от умирающего… Ваши желания останутся для меня священными, и я буду слепо повиноваться высказанным в Вашем письме приказам.
Да сохранит Вас господь; верьте, что Ваше благородное письмо еще увеличило ту любовь, которую я всегда питала к Вам.
Ваши слова, полные доброты, будут служить мне щитом в дальнейшей жизни. Мне нечего больше сказать, кроме того, что Ваша слава — священный залог, память о Вас — честь, Ваша жизнь — еще надежда.
