присутствует кофеин, а вкус еще лучше.
— Надо будет запомнить.
— Когда вы прилетали в прошлый раз, то сказали, что по-настоящему пока не приняли все свои обязанности. Что вы еще делаете, кроме пилотирования? — Слабая усмешка возникла на ее лице и пропала, когда она добавила: — У вас должно было появиться какое-то представление за эти два года.
— Я жалею, что не смог вернуться сюда раньше… — и Ван беспомощно пожал плечами.
— Мы все зависим от того, чем занимаемся, — Эмили рассмеялась столь же иронически, сколь и печально. — Если мне не удастся продержаться еще хотя бы несколько лет на дипломатической службе, я не получу квалификации для ранней отставки. А если не зачтут мой срок службы в РКС, мне и вовсе ничего не светит, — она поглядела на Вана. — Простите. Вы говорили о своих делах.
— Помимо того, что я главный пилот «Джойо», я также старший директор. Это означает сочетание обаяния и сметки, чтобы совершенствовать дело, а также устранять неполадки. Между тем я куда больше нуждаюсь в совершенствовании.
— И что вы делаете, когда приходится устранять неполадки?
— Даю советы и надежду, если коротко. В одном представительстве желали, чтобы я заглянул. И ничего не говорили, пока я туда не попал. Они там наблюдали невероятные финансовые поступления, совершенно непредвиденные. Директор вела себя правильно, но ее беспокоило, куда все это ведет…
— А что там было? Или есть?
— Малые корпорации и частные лица бегут из систем, покоряющихся Ревенанту, и обосновываются в системе, где у нас то самое представительство, — им подали напитки, и Ван отхлебнул глоток эля.
— Слишком много денег, и сравнительно мало трат на товары и услуги?
— Именно. Была выработана стратегия, а затем я улетел, и мы оба надеемся, что она поможет.
— Не думаю, что это было так просто. У меня такое чувство, будто немногое вокруг вас вообще было просто. С самого раннего вашего детства, хотя вы никогда ничего об этом не говорили.
— Мне выпало счастливое детство.
— Я не сказала, что вы не были счастливы. Я сказала, что все было непросто. Готова также спорить, что счастья убавилось, когда вы подросли.
Ван беспомощно пожал плечами.
— Похоже, вы очень много знаете. Скажите что-нибудь еще.
Эмили рассмеялась.
— Скажу, — прежде чем заговорить, она позволила себе продолжительный глоток алмарина. — Вам не нравится, когда люди обманывают, но вы можете использовать чистую правду столь же хитро, сколь другие ложь.
Ван преувеличенно содрогнулся.
— Вы попросили сказать что-нибудь еще.
— Продолжайте, — ответил он с насмешливой покорностью.
— То или иное изводит вас годы спустя, — она помедлила. — Корделия сказала, что вы упоминали о кошмарах, в которых все еще видели «Регнери».
— Это правда, — признался Ван. — Не часто, но нет-нет да снится и теперь, — и, вероятно, будет всегда, подумал он, а заодно и те необъяснимые кошмары о «Фергусе».
— Вы из тех людей, которые не могут легко отвернуться от головоломки или досадной ошибки.
Так ли это? Он так по-настоящему и не выяснил, что стояло за нападениями на него. И не разрешил загадок «Коллинза» и «Фергуса».
— Не может быть правдой, что это так по вам бьет, иначе вы нашли бы оправдание тому, что потратили слишком много времени на себя.
Ван простонал:
— Думаю, в нужный миг у меня было достаточно честности.
Если даже Эмили права, ему следовало попытаться разыскать пропавшие корабли, пусть на них и махнули рукой все прочие. Он должен был.
— Лишь в один миг?
— Дайте что-нибудь пожевать, — Ван заметил снующую по залу официантку и огляделся.
— Вон та зеленая кнопка, — подсказала Эмили.
Он нажал кнопку и был вознагражден спроецировавшимся перед ним меню.
— Что здесь хорошо?
— Почти все, но я терпеть не могу кальмыбу.
Ван поднял брови.
— Итог одного эксперимента, проведенного во время изменения окружающей среды в целях колонизации. Кальмыба — это сокращенно кальмаровая рыба. Здешние жители находят ее вкусной. Но для меня… — Эмили скорчила рожицу.
— Склизко?
— Это еще мягко сказано.
Ван в любом случае не заказал бы рыбу, но был признателен за совет. Официантка подошла к столу.
— Золотой тыквенный суп и ягненка с розмарином и яблоками, — заказала Эмили.
— Изумрудный салат и еще одного ягненка, — он поглядел на Эмили. — Вы бы не хотели выпить что-нибудь еще?
— Алмарин превосходен.
Ван кивнул, и официантка скользнула прочь.
— Я не была уверена, что снова о вас услышу, — медленно сказала она. — В прошлый раз вы пробыли тут недолго.
— Тогда у меня не было выбора, — объяснил он. — И я это говорил.
— А я подумала, вдруг вы просто придумали повод, чтобы удалиться.
Ван спросил себя, не дразнит ли она его хоть немного.
— Ничуть. Я бы ни за что вас не покинул, — он чуть не покраснел, делая это невольное признание. На миг Эмили опустила глаза. Ван воспользовался этим мигом, чтобы поглядеть на нее. И ему понравилось увиденное, как, впрочем, и всегда. Ее глаза вновь поднялись.
— А на этот раз вы свободны надолго?
Нет, она его явно дразнила, присутствовал какой-то особый тон.
— На этот раз времени чуть больше. Но мне все же надо успеть на полуночный челнок.
— О, я польщена.
Ван пожалел, что недостаточно находчив, но у него всегда возникали заминки с женщинами.
— Вы… ну скажем, вы заслуживаете, чтобы вам льстили.
Женщина, которую он считал такой собранной, покраснела.
Затем покачала головой.
— Не могу поверить…
— Чему не можете поверить? — спросил он с улыбкой.
— Вам.
— Что… я не хотел вас задеть. Надеюсь, что я не…
— Нет! Нет, — и вдруг она разразилась смехом. — Вы меня не задели. Ничуть. Надеюсь, и вы не в обиде. Но я всегда представляла вас таким спокойным, таким сдержанным. Все ваши комплименты в посольстве были… такими профессиональными. Даже последний визит…
Ван почему-то пожалел, что оказался таким профессиональным.
— Может, мне следовало бороться с профессионализмом?
Эмили протянула руку, коснулась его руки и торопливо произнесла:
— Вы были очаровательны. По меньшей мере, для меня. Корделия из-за вас до смерти испугалась.
— Я никогда…
— Она сказала, что вы провели бы корабль сквозь солнце, чтобы поступить правильно, и ей трудно было это понять.
