процесс осуществлялся почти без усилия. Приготовленный мною состав хорошо ложился на поверхность, но на его высыхание уходило немало времени. По моему рецепту лак следовало накладывать в несколько слоев, один поверх другого. Дело долгое и хлопотное, но зато конечным его результатом должно было стать надежное, долговечное и практически невидимое покрытие. Особого внимания требовали дверцы шкафа, ведь за них берутся чаще всего.
Поблескивавшие инкрустированные детали казались выступавшими над темной поверхностью дерева. Инкрустация, на мой взгляд, была самой трудной частью работы. Я имею в виду не гравировку, не прорезку в деревянной основе пазов – это требовало лишь аккуратности и терпения, – но создание самих инкрустируемых вставок. Вставки должны были не просто погрузиться в поверхность и увязнуть в ней, а как бы срастись с основой, что требовало учета плотности прилегающих к поверхности слоев и силы поверхностного натяжения.
Сам инкрустируемый узор представлял собой один из вариантов герба, изображенного на стяге самодержицы: оливковая ветвь, перекрещенная с мечом. Золотой дуб на фоне черного дуба панели. Больше ничего не требовалось – излишества испортили бы простоту гладкого узора. Однако работа требовала скрупулезности и умения, ибо малейшая оплошность тут же бросилась бы в глаза, тогда как более затейливый орнамент зачастую позволяет маскировать ошибки.
Работа по дереву предполагала наличие особого чутья на огрехи и способность чувствовать дерево – во всяком случае, небольшие (на мой взгляд) промахи, допущенные мною в годы ученичества у дядюшки Сардита, привели к тому, что я был выслан с Отшельничьего острова, переправлен через Восточный океан и оказался в Кандаре, дабы постигать «истину» гармонии с посохом в руке. Правда, посох был не простой, а насыщенный гармонией и окованный черным железом.
Я обладал способностями, позволявшими мне стать мастером гармонии, был одним из тех, кого называли «черными посохами», однако, поскольку никто не счел нужным толком просветить меня насчет моих возможностей, неприятности сыпались на меня одна за другой. Мне пришлось уносить ноги из Фритауна, затем из Хрисбарга, и неизвестно, чем закончились бы мои скитания по Восточному Кандару, не случись мне встретиться с Джастином. Еще не зная, что он является серым магом, я с радостью стал его учеником и лишь спустя более года выяснил, что он приходится мне родным дядюшкой, причем очень старым дядюшкой. Как оказалось, ему давно перевалило за двести. Путешествуя с ним, я едва не оказался плененным призраками белых чародеев, обитавшими в развалинах уничтоженного столетия назад Фрвена, былой цитадели Хаоса. Джастин спас меня, а со временем научил исцелять овец и кое-чему еще. Жизнь моя вроде бы наладилась, однако дела редко оборачиваются так, как было задумано. Движимый лучшими побуждениями, я выручил и исцелил уличную потаскушку, но оказалось, что в Джеллико целительство без лицензии преследуется законом. В итоге мне пришлось расстаться с Джастином и снова пуститься в путь на свой страх и риск.
В Рассветных Отрогах меня настигла снежная буря, однако каким-то чудом я сумел перебраться через горы и добраться до Фенарда, столицы Галлоса. Там мне удалось устроиться подмастерьем к старому столяру Дестрину и снова заняться работой по дереву. В Фенарде я оставался больше года, до тех пор, пока не совершил очередную глупость – внедрил в сработанные по заказу стулья слишком много гармонии. Когда на эти стулья уселись тронутые хаосом служители Префекта, столкновение гармонии и хаоса привело к тому, что они получили ожоги. В результате мне пришлось покинуть Галлос, правда, перед этим я устроил судьбу дочери Дестрина Дейрдры, подыскав мастеру ученика, а ей мужа.
В ту пору между Галлосом и Кифросом шла война, поджигателем которой был Антонин, сильнейший и злонравнейший из всех белых чародеев, с какими мне только доводилось встречаться. Выяснив, что Кристал вступила в войско самодержца Кифроса, я направился в столицу этой державы, Кифриен, надеясь оказаться полезным силам гармонии и своей знакомой, хотя в ту пору мои магические навыки едва ли позволяли мне тягаться с Антонином.
По пути мне посчастливилось вызволить из плена нескольких бойцов из числа Наилучших – отборных воинов командующей Феррел. В Кифриене меня ожидал сюрприз – оказалось, что Кристал дослужилась до второго по значению поста в войске самодержицы, а мое место рядом с ней. Правда, тогда я был слишком туп, чтобы это уразуметь. Все дальнейшее тоже складывалось непросто, совсем непросто. Так или иначе, я продолжил поиски Антонина. Антонин, действуя вместе со своей приспешницей, белой колдуньей Сефией, заточил в магическую Белую Темницу душу высланной вместе со мной с Отшельничьего острова Тамры. А в тело Тамры вселилась белая ведьма. Еще немного, и она овладела бы этим телом окончательно и бесповоротно – именно таким способом мастера хаоса, именуемые похитителями тел, продлевают свою жизнь. Стоит заметить, что к моему телу они тоже присматривались и пытались соблазнить меня, но у них ничего не вышло.
К тому времени я уже сделал то, чего от меня тщетно пытались добиться взрослые на Отшельничьем острове, – прочел-таки «Начала Гармонии» и решил, что готов к столкновению с Антонином. В известном смысле так оно и оказалось. Столкновение наше закончилось смертью Антонина, последовавшей после того, как я сломал собственный посох, в котором была замкнута часть моей души и моих магических способностей, и в результате смог отсечь его от источника хаоса. Антонин и Сефия погибли, поддерживаемый мощью хаоса колдовской замок рухнул, а мы с Тамрой едва успели выбраться наружу. Правда, пленение почти лишило Тамру рассудка, и я сделал все, чтобы восстановить ее духовные силы, несмотря на то что Джастин, чуть ли не через всю страну, мысленно предостерегал меня против подобного вмешательства. Однако мое тупое упрямство сослужило мне добрую службу. Мало того, что мне удалось помочь Тамре, так вдобавок по возвращении в Кифриен я, будто не сознавая, какое расстояние разделяет столяра-недоучку и заместителя главнокомандующего, признался Кристал в любви. Глупость была вознаграждена, и в конечном итоге мы с Кристал стали жить вместе в этом отстроенном мною доме. Я устроил в нем мастерскую и снова занялся столярным ремеслом, стараясь не прибегать к магии без крайней нужды.
А ведь все эти события произошли в конечном счете из-за того, что я не мог толком посадить на клей столешницу в дядюшкиной столярной мастерской у себя на родине, на далеком Отшельничьем острове.
Я покачал головой – воспоминания, нахлынувшие в связи с известием о скором приезде Джастина и Тамры, мешали сосредоточиться на работе. Тем не менее мне почти удалось закончить полировку, когда со двора донеслось цоканье копыт. Пожав плечами и отложив тряпицу, я поспешил наружу, на холодный осенний ветер. В Кандаре по мере приближения зимы воздух наполняется не то чтобы слишком уж резким и горьким, однако весьма ощутимым запахом прелых листьев.
Моя темноволосая, черноглазая субкомандующая обняла меня и поцеловала почти в тот же миг, как ее сапоги коснулись земли. Тамра и Джастин оставались верхом: Джастин, как всегда, сидел на Роузфут.
– Как ты тут без меня? – с усмешкой спросила Кристал.
– Да я уж и забыл, каково это – быть с тобой.
– Ты сияешь, как плошка, – заметила Тамра. – Стоит ли так выпячивать свою радость?
– А я действительно радуюсь. Когда-нибудь ты меня поймешь, – отозвалась Кристал и одарила меня еще одним поцелуем, долгим и крепким. При этом она не заметила, что рукоять ее меча больно воткнулась мне в живот.
Фыркнув, Тамра соскочила со своей лошади. Она была в обычном темно-сером наряде, с цветным платком на рыжих волосах. Платок на сей раз оказался голубым, в тон ее холодным глазам.
Джастин соскользнул с Роузфут с дающейся долгой практикой непринужденностью и посмотрел на свою ученицу.
– Тамра, не худо бы нам поставить лошадок в стойла. Всех трех.
– Задай ему жару, Кристал, – буркнула Тамра, берясь за поводья коня Кристал.
В известном смысле Кристал так и поступила, что доставило нам обоим немалое удовольствие. Но в конце концов мы разорвали объятия, покончили на время с поцелуями и Кристал ускользнула в умывальню ополоснуться с дороги. Я вымыл руки на кухне и присоединился к гостям, уже собравшимся за столом. Рисса подала поднос со свежеиспеченным хлебом, оливковое масло и раздобытое ею неведомо где варенье из клюквицы. Кифрос был слишком жарким краем для этой северной ягоды.
Тамра тут же потянулась за хлебом. Рыжеволосая всегда отличалась отменным аппетитом, что не мешало ей оставаться стройной как тростинка.
– Что мне нравится в твоем доме, Леррис, так это то, что тут гостей хоть голодом не морят. Вон как тебя разнесло.
