холл, отделанный светлым орехом, к кабинету хозяйки.
Роза больше не притворялась; игра миллиардерши, развлекавшейся посещением почты, была забыта. Она любила Клементе — самого близкого ей человека, но надавала бы ему пощечин, если бы он не решился объясниться.
— Если б вы знали, синьора Роза! — опять затянул он обычную песню.
Когда происходило что-то из ряда вон выходящее, Клементе терял речь, он едва лепетал слова, и понять его было совершенно невозможно. Последний раз такое случилось с ним лет десять назад и, как всегда, предвещало беду. Роза прекрасно помнила ту историю: тогда она еще была молода, ей не исполнилось и семидесяти трех.
А Клементе и тогда выглядел стариком. Он путался в словах и никак не мог выговорить страшную весть: сын Розы, Риккардо, обвел вокруг пальца мать и овдовевших жен своих братьев, став единственным главой концерна «Роза Летициа и сыновья».
Роза в тот год как раз вернулась из швейцарской клиники, где целая команда специалистов во главе с профессором Хансом Бровером разглаживала ей морщины, заставляя повернуть вспять бег времени и пытаясь возвратить иллюзию молодости. И тогда Клементе выбежал ей навстречу, твердя: «Если б вы знали, синьора Роза!»
Ей пришлось призвать на помощь всю свою силу, чтобы победить болезненную нервозность Клементе. Но когда наконец удалось понять, в чем дело, прахом пошел двухмесячный труд швейцарских врачей. Что-то у нее сломалось внутри, в сложной и хрупкой системе мозгового кровообращения. Розу разбил паралич, приковавший ее к инвалидному креслу.
— Если б вы знали, синьора Роза! — раздавалось над ее ухом старческое бормотание Клементе.
Они остановились у дверей ее кабинета. Роза решила стерпеть и дождаться, пока он выговорится. Да и что ее могло теперь волновать? Несчастья больше не причиняли ей страданий, а радости не согревали душу. Прожитые годы и жизненный опыт помогали ей находить верные интонации и точные реплики в разговоре, но чувства и переживания остались в прошлом, теперь ее удел — лишь бледные призраки прежних страстей.
Клементе стоял перед ней, умоляюще сложив руки.
— Синьора Роза, — все твердил он, — синьора Роза, не знаю, как и сказать…
— Старый болван… — проворчала Роза.
Ей хотелось, чтобы Клементе оставил при себе известие, которое так мучило его, но она была уверена, что горестная весть сейчас обрушится на нее.
— Речь идет о синьоре Глории… — выговорил наконец старый слуга.
У Розы перехватило дыхание.
— Глория? — прошептала она.
И без того бледное лицо старой женщины стало мертвенно-белым. Пальцы вцепились в подлокотники кресла, словно Роза хотела вскочить и побежать. К ней вновь вернулась решимость, и глаза гневно засверкали. Потом взгляд ее растерянно смягчился.
— Почему именно Глория? — пробормотала она, обращаясь к неприступному и безжалостному Богу. — Ну меня ты не пощадил, так я заслуживала наказания. Но почему Глория?
Пальцы Розы разжались, и она откинулась на спинку кресла.
— Рассказывай все!
— Синьора Глория в клинике, — ответил Клементе, к которому наконец вернулся дар речи.
— Когда ее увезли?
Все сведения у Клементе приходилось вырывать чуть ли не силой.
— Незадолго до вашего возвращения домой.
— Что с ней случилось? — уже спокойно спросила Роза.
— Наглоталась снотворного. Очень много разных лекарств… Кажется, она хотела умереть… — добавил Клементе, призвав на помощь все свое мужество. — Горничная нашла ее, вызвала «Скорую», а потом позвонила сюда. Она ничего никому не расскажет, ей можно доверять.
— Позови Марио! — приказала хозяйка.
Она ошиблась, думая, что ее уже ничто не может тронуть. Было и у нее уязвимое место, и судьба точно нанесла удар.
— Слушаюсь, синьора, — почтительно отозвался Клементе.
— Я еду в клинику Пресвятой Девы.
Клиника Пресвятой Девы на шестьдесят процентов принадлежала Розе, хотя официально владельцем числилось акционерное общество с конторой в Вадуце. Здесь семейство Летициа спасалось от болезней. Никакие сведения о членах семьи ни при каких обстоятельствах не выходили за стены клиники.
Глава 2
Почти шесть часов прождала Роза в комнате рядом с палатой интенсивной терапии, где лежала Глория. Время от времени к ней заходил профессор Батталья, внимательно следивший за состоянием больной. Он старался поддержать Розу, но пока не решался делать прогноз на будущее.
— Как она?
— Гораздо лучше, — поспешил заверить ее профессор.
— Глория справится?
— Должна. Организм крепкий, и привезли ее вовремя.
— Будем надеяться… — вздохнула Роза.
Врачи могли и ошибаться, несмотря на свой опыт и всесилие науки. Ведь человек всегда был странным созданием — он мог упасть с четвертого этажа и остаться целехоньким, а мог и умереть от пустяка.
— Чем я могу вам помочь? — участливо справился профессор Батталья.
— Сообщите, когда жизнь моей внучки будет вне опасности, хорошо бы поскорей!
Роза не стала ничего есть, только выпила стакан воды. Время шло, а она все думала о Глории. Судьба внучки вовсе не походила на жизнь ее бабушки, но обе были одинаково несчастливы.
Лишь ближе к вечеру Розе сообщили долгожданное известие: жизнь Глории вне опасности. Профессор Батталья улыбался. Он выглядел усталым, но удовлетворенным. Спасение внучки синьоры Летициа, пожалуй, даст возможность обновить в клинике радиологическое отделение.
— Можете зайти к ней и поговорить, — предложил он, — но недолго и…
— Не утомлять ее, знаю, — прервала его Роза и жестом приказала Олимпии взяться за кресло.
— Я сам помогу вам, — вызвался профессор и покатил кресло в палату.
Оказавшись рядом, лицом к лицу, бабушка и внучка никак не выказали своих чувств. Профессор оставил их наедине. Глория протянула Розе руку, и та сжала ладонь внучки в своей. У обеих руки были холодны как лед. Черты лица Глории заострились, а кожа казалась белее подушки. Карие глаза оттеняли темные круги.
— У тебя чудесные духи, бабушка, «Арпеджио»… такой аромат… — едва слышно произнесла Глория.
— Да, пахнут приятней, чем эти противные лекарства, — живо отозвалась Роза.
— Прости, тебе приходится из-за меня страдать.
— Жизнь закончится, когда ей положено. И нечего захлопывать дверь раньше времени, — назидательно заметила бабушка.
— Мне так не терпелось покончить со всем этим. Я не счастья искала в забвении, а покоя. В этой абсолютной пустоте я чувствовала себя хорошо, как никогда.
— Глупости! — резко оборвала внучку Роза. — Никогда не слышала подобной ерунды и слышать не желаю.
Голос старой женщины звенел — Роза дала волю возмущению.
— Ну вот, теперь я тебя узнаю, — с вымученной улыбкой произнесла Глория. — Не забудь, ты не
