— Но у Германии есть все, — заметила она. — Немцы создали мощную военную машину. Они побеждают на всех фронтах.
— Германия — в одиночестве. Она запятнала себя самыми ужасными преступлениями, каких не знала история. Немцы грабят, арестовывают без суда и следствия. Они высылают даже детей. И убивают их. Немецкое общество основано на лагерях уничтожения.
— Пропагандистские выдумки, — отмахнулась Роза.
К ней вновь вернулось обычное самообладание.
— Не хочешь верить, потому что ты сама работаешь на фашистскую военную машину. Война — твой лучший покупатель. Но я говорю правду.
— Да в твоих речах правда и не ночевала. Ты лжец по призванию. Убирайся, ублюдок!
— А как же твой долг? Ты выдашь меня полиции?
— Тебя могут расстрелять…
— Перед смертью я бы сказал, что ты — единственная женщина, которую я любил, — с неотразимой улыбкой произнес Ричард. — И тогда бы ты узнала правду.
— Ты никогда не скажешь мне правду. Ради достижения собственных целей ты готов на любые гнусности.
— Почему ты отпускаешь меня? — спросил Ричард.
— У меня долг перед Штатами. Ясно?
— Мне хочется думать, что я тебя убедил.
— Думай что хочешь. А теперь оставь на столе твой мерзкий фотоаппарат и изволь навсегда исчезнуть из моей жизни.
— Это твое окончательное решение? — спросил Ричард.
Ему так не хотелось уходить. Пробравшись в дом Летициа в поисках военных секретов, он полюбил эту странную, непредсказуемую женщину.
— У тебя нет другого выхода, Ричард. Даже если бы ты был искренен. Но ты лжешь, — уверенно заключила Роза.
— Ну что же, попрощаемся без особых формальностей…
— Перестань кривляться!
— Я тебе жизнью обязан, Роза, — произнес Ричард уже на пороге, — и я заплачу по счету!
— Только не надо громких фраз, — холодно произнесла она.
Потом Роза услышала, как подошел лифт. И Ричард Тильман исчез из ее жизни. Навсегда.
Еще полчаса назад она не могла дождаться встречи с ним. Она хотела сказать любимому, что ждет ребенка. А теперь Ричард для нее потерян навсегда. Хуже того — с ним теперь вошла в жизнь Розы страшная тайна, от которой ей никогда не избавиться.
Глава 7
Газеты захлебывались от восторга. Война началась меньше года назад, а успехи Германии и Италии уже неминуемо предвещали падение Англии. Знаменитый летчик Линдберг, получивший звание генерала, заявил перед американским сенатом, что никакая сила в мире не сможет поколебать позиции стран «оси» на Европейском континенте. Даже если война продлится еще три года.
Роза прочла в «Коррьере делла сера» от 23 апреля 1941 года заголовки сообщений с югославского фронта, новости о победах в Ливии, список потерь Британского экспедиционного корпуса в Африке, хронику разгрома греческой армии. Потом она сложила газету и положила на отделанный эмалью железный столик.
«Этот негодяй-американец со своими пророчествами…» — подумала она.
Роза никак не могла забыть этого американского обманщика. Она вспоминала Ричарда, и к ней возвращались улыбка и радость, любовь и желание. Иногда он ей снился.
«Негодяй и предатель!»
Если бы он попался ей на пути, она бы убила его. Но ничто не могло заставить Розу позабыть этого мужчину, ничто не могло помешать ей рассказывать ребенку об отце.
Апрельское солнце заливало холмы Имберсаго. Белые, желтые, красные и голубые полевые цветы расцветили нежную зелень трав. Полуденный воздух благоухал цветочными ароматами и звенел жужжанием насекомых. Коричневая в белую крапинку бабочка летела через луг. Хватит ли ее короткой жизни, чтобы долететь до конца поля? Роза с наслаждением вдохнула чистый воздух. Беременность округлила ее фигуру, придав ей тяжеловесность статуи. До родов оставалось несколько дней. Роза была уверена: мальчик родится, когда появится в небе молодая луна.
Носила она ребенка легко: исчезли боли, прекратились головокружения. Никакой тошноты, никаких мигреней. Она в жизни никогда себя так хорошо не чувствовала. Она даже не могла испытывать ненависть или отвращение.
Огромный живот мешал двигаться и дышать, но она с удовольствием гуляла на солнышке и разговаривала со своим сыном, с живым свидетельством ее незабываемой любви.
Несколько месяцев назад Розе пришлось сообщить родным о своей тайне. Она постаралась найти для каждого подходящие слова. В семье ее так любили и уважали, что никого не оскорбило появление ребенка. Джулио и Альберто, догадываясь о ее драме, особенно заботливо относились к матери. Пьер Луиджи, которого очень беспокоил роман сестры, возблагодарил небо за то, что она покончила с этим американцем.
— Ребенок должен носить имя Летициа, — сказал Пьер Луиджи Коррадино. Брат Руджеро недолго колебался и согласился:
— Он будет носить имя Летициа.
Договорились, что Коррадино усыновит ребенка, и с тех пор никто в семье никогда не упоминал о Ричарде Тильмане, никто не прислушивался к сплетням, что гуляли в миланских гостиных.
Аличе, хорошенькая белокурая девчушка, дочь доктора Джордано Д'Урбино, нередко проводила день-другой на вилле в Имберсаго. Вот и сейчас малышка бежала по тропинке навстречу Розе и гордо протягивала ей букетик белых маргариток.
— Красивые, правда? — спросила девочка.
— Очень красивые, — улыбнулась Роза.
— Я вам дарю!
— Спасибо, дорогая.
Роза с трудом наклонилась и поцеловала девочку.
— Пора обедать, — сказала она, взяв малышку за руку, — нас ждут.
Они тихонько пошли по тропинке вниз. Аличе, догадываясь, что Розе тяжело идти, заботливо поддерживала ее.
— Осторожней, тут камешек! Подождите, я ветку уберу, — звенел детский голосок.
Аличе еще не исполнилось и шести лет, а вела она себя как особа, умудренная опытом.
Роза с удовольствием включилась в игру.
— Думаю, мне без тебя было бы очень трудно, — сказала она девочке.
— Знаю, — серьезно ответила Аличе. — Папа говорит, беременной женщине нужно быть очень осторожной. Ей нельзя падать.
Роза вдруг остановилась и улыбнулась. Ребенок забил ножкой, словно резвился с матерью, и это ощущение доставляло ей наслаждение.
— Вам плохо? — забеспокоилась Аличе.
— Нет, это малыш двигается.
— Как двигается? — удивилась девочка.
— Ножкой бьет. Хочешь послушать?
