— Счет пока неравный, но я тебя прощаю! — заявил Рауль, обнимая ее.
Они вернулись в дом. Проходя мимо зеркала, Соланж вдруг завопила от ужаса.
— Я погибла!
Расширенными от страха глазами смотрела она на распухшую скулу.
— Ерунда, — попытался утешить ее Рауль. — Через несколько дней и следа не останется.
Соланж подумала о съемках, назначенных на послезавтра, о прожекторах, истериках Кэсседи, об оправданиях, которые придется выдумывать для Санджи. Потом она взглянула на Рауля и позабыла о будущем ради настоящего. А настоящее было прекрасно, и Соланж не могла, да и не хотела противостоять ему.
— Чепуха! — сказала она, проходя в гостиную.
Но, дотронувшись до скулы, девушка почувствовала, что щека распухает все больше.
— У меня, наверное, жуткий вид, — вздохнула Соланж, опускаясь на широкий диван.
Рауль сел рядом и сказал:
— Ты прекрасна.
Он легким поцелуем коснулся ее губ. Рука его скользнула под розовую майку.
— Я хочу тебя, — прошептал Рауль.
— Ты ведешь себя коварно, — произнесла Соланж.
Она уступила. Не раз Соланж обещала себе, что будет держаться, но стоило мужчине коснуться ее, и она вспыхивала как спичка. И желание, что сжигало ей душу и тело, моментально передавалось партнеру. Видимо, очарование Соланж заключалось не столько в необычной красоте, сколько именно в этой потрясающей чувственности. Волшебная, таинственная, неотразимая аура девушки притягивала своим мерцанием и тогда, когда Соланж выходила на помост, и когда оказывалась в объективе фотоаппарата, и просто когда она смотрела на мужчин. И сейчас, в объятиях Рауля, от Соланж исходил горячий ток желания.
Она раскрылась навстречу его нежной силе со стыдливостью и хрупкостью девственницы, и Рауль утонул в ее лоне, сохранившем, несмотря ни на что, первозданную непорочность. Смешались их вздохи, слезы, улыбки. Они познали райское наслаждение экстаза, а потом насладились покоем умиротворенного желания.
Глава 5
Галеаццо Сортени вошел в кабинет Санджи, сияя торжественной улыбкой, но, увидев бледное лицо друга, сразу понял: что-то случилось. Великий модельер укрылся за огромным письменным столом, словно за баррикадой, и его черное кресло-трон смотрелось как никогда мрачно.
Галеаццо попробовал разбить лед и весело поздоровался:
— Привет, гений!
— Привет, — нехотя ответил Сильвано.
— Здравствуй, Галеаццо! — донеслось из дальнего угла кабинета.
Только тут Сортени заметил, что в углу, подальше от света, устроилась в глубоком кресле Соланж.
— Хорошо, что ты пришел. Хоть одно человеческое лицо, — добавила девушка.
Соланж нравилась Галеаццо: всегда в хорошем настроении и за словом в карман не лезет.
— А у меня для вас сюрприз, — заявил Сортени, потрясая журналом «Вог».
Он положил журнал на стол, поближе к лампе: первую страницу обложки занимал великолепный фотопортрет Санджорджо и Соланж, мастерски выполненный Марком Кэсседи. На первом плане — ее лицо, тонкое, потрясающее, нереальное, а за ней словно из тьмы выступало выразительное мужественное лицо Сильвано, на котором время оставило глубокий след пережитых страстей. И надпись: «Пара номер один мира моды».
Обложка «Вог» освящала рождение звезды и восхождение на вершину художника. Марка «Санджи» на сегодняшний день была самой известной в мире, а Соланж — моделью, которую признавали лучшей.
Сильвано молча смотрел на фото, и постепенно гордость и волнение наполнили его сердце.
— Ну как? — спросил Галеаццо. — Великолепно, правда?
Сортени прямо сиял от счастья.
— Действительно великолепно, — согласился Санджи.
Он встал из-за стола, подошел к Соланж и осторожно повернул прекрасное лицо девушки к свету.
— А как тебе вот это? — сказал он. — Впечатляет?
Галеаццо рухнул в кресло, застонав:
— Господи ты Боже мой!
Он увидел, что скула у Соланж разбита, а один глаз заплыл.
Девушка отвернулась в сторону, а Сильвано снова сел за стол.
— Она заявила, что упала с кровати. Представляешь?
— Все может быть… — вздохнул Галеаццо. — Но, как бы там ни было, это дела не меняет.
Марк Кэсседи должен был снимать Соланж для «Вог». Потом ей предстояло отправиться в Рим на показ моделей из кожи. За работу надо было браться завтра, а девушку раньше чем через две недели никому показать нельзя. Подумать только: в момент триумфа все неожиданно рушится! Что поражало Галеаццо, так это полное спокойствие Соланж. Казалось, скандал ее совсем не касается. Может, такое поведение и было самым разумным. Как бы ни волновались Сильвано и Галеаццо, изменить ситуацию они не могли.
Неожиданно Соланж предложила:
— Завтра начнем работать.
Девушка выглядела уверенной и спокойной. От природы сообразительная, она к тому же за последнее время многому научилась. — Прекрати, Соланж, — взмолился Сильвано.
— И как ты собираешься работать? — спросил Сортени.
Он верил в Соланж — лучше ее сейчас модели нет. Она справится.
— Послушаем Соланж, — обратился Галеаццо к Сильвано. — Санджи, ты же гений. Не теряй головы из-за пустяков…
— Ну, говори, что ты там придумала… — вздохнул Санджорджо.
— Марк будет снимать меня в профиль, — объяснила Соланж. — Я, кстати, с левой стороны выгляжу лучше, чем с правой.
— С фоторепортажем, возможно, что-нибудь и получится, — согласился Сильвано. — А показ мод?
— Я надену золотую маску! — торжествующе заявила Соланж.
Мужчины изумленно переглянулись.
— А как ты объяснишь этот маскарад? — спросил Санджи.
— Тайна не нуждается в объяснении.
Идея привела в восторг Сортени.
— Получится тайна тайн! — воскликнул он. — А потом критики найдут непременно какое-нибудь объяснение…
— Неужели выйдет? — засомневался Сильвано.
— Выйдет! — успокоила его Соланж.
Санджи горячо расцеловал девушку, но почувствовал, что мысли ее уже далеко.
…В миланский аэропорт Линате они прилетели, когда стемнело. Фоторепортаж получился замечательный, показ в Риме прошел триумфально. Пресса захлебывалась от восторга, рассказывая о появлении Соланж в золотой маске. Потом они немедленно вылетели из Рима на персональном самолете Санджорджо, ускользнув от репортеров. Соланж надела широкополую шляпу из белой соломки; легкая
