больше убеждались, что, живя вот так незаметно, на маленьком каменистом островке, затерянном в Атлантике, можно жить сказочно, жить прекрасно и счастливо. А может, только так и можно счастливо жить.
— Мой Момпрачем, — все повторяла Анна. — Этот остров — мой Момпрачем.
В то утро они плавали в бухте и привезли с собой много крабов. Анна остановила старый джип перед гостиницей, и Арриго вышел, взяв с заднего сиденья пластиковое ведро с крабами. Поднимаясь по ступенькам отеля «Атлантика», Анна увидела в тени веранды нового постояльца.
— Хэлло, — поздоровался он с ней по-английски, но улыбнулся своим хитрым арабским лицом.
— Хэлло! — поддержала Анна игру.
— Что ты придумала на этот раз? — спросил Пациенца. — Ты что, решила сюда переселиться насовсем? — На нем был непременный синий двубортный костюм, он курил свою обычную американскую сигарету, и улыбка его показывала, как ему приятно видеть ее, как он привязан к ней.
— Пациенца, — сказала девушка, — я влюбилась, как дурочка.
— По-моему, об этом знает уже полсвета. — Доменико Скалье уже стукнуло пятьдесят, и его черные волосы были окроплены сединой. Эта седина придавала ему степенность и важность.
— Я сделала большую глупость, — призналась она. — Но ты и представить себе не можешь, как я счастлива видеть тебя. — И она бросилась в его объятия.
— Я все могу себе представить, — возразил он. — Я и сам специалист по таким вещам, — сказал он. — Ты разве не помнишь? Однако я, — добавил он, — не зовусь Анной Больдрани, и у меня нет такого отца.
Арриго остановился в трех шагах и, держа в руке ведро с крабами, смотрел на них в некотором замешательстве.
— Ты знаком с Арриго Валли? — спросила Анна.
— Я знаком немного с вашим отцом, — ответил Пациенца, кивнув ему головой.
— В таком случае я не хотел бы помешать вашей встрече в качестве его посредственной копии, — сказал Арриго, обретая прежнюю уверенность. — Пока вы разговариваете, я пойду сдам на кухню наш ежедневный улов.
— Он тебе нравится? — спросила Анна, уверенная, что услышит «да».
— Это вопрос щекотливый, малышка, — ответил уклончиво Пациенца. Очевидно, он не хотел усложнять своим личным мнением и без того трудную ситуацию.
Анна оперлась на деревянные перила с нахмуренным видом.
— Это он тебя прислал, так ведь? — Она имела в виду старика, которого представляла себе разъяренным.
Пациенца затянулся своей американской сигаретой и выдохнул дым вверх.
— Ты достаточно меня знаешь, чтобы поверить, что я желаю тебе только добра, — сказал он, уклоняясь от бесполезных предисловий. — Я хотел тебя видеть, но я бы ни за что не приехал на эту ужасную скалу, населенную какими-то дикими людьми, только ради того, чтобы наша встреча состоялась на несколько дней раньше.
Взгляд Анны стал печальным.
— Благодарю за искренность, — проговорила она.
Солнце палило вовсю, и, хотя океанский бриз немного смягчал жару, она все-таки чувствовалась.
Пациенца спустился по ступенькам гостиницы, ведя Анну за собой, и взял в джипе две плетеные соломенные шляпы. Одну он нахлобучил себе на голову, другую дал девушке.
— Прогуляемся немного, — предложил он. — Там и поболтаем.
Они направились к взлетной полосе Эспарго и казались со стороны полоумными: девушка в брюках и клетчатой рубашке и представительный синьор в безупречном двубортном костюме с крестьянской соломенной шляпой на голове.
— Чего старик хочет? — спросила Анна.
— Вернуть тебя домой. — Пациенца был спокоен, определенен, и было ясно, что без нее он не уедет отсюда.
— А ты выполняешь обязанности ищейки, которую пустили по следу, — фыркнула она и тут же пожалела, что у нее вырвались эти злые слова.
— Бываю иногда и ищейкой, — сказал он без смущения, взглянув на нее так же, как смотрел, когда она была маленькой девочкой и, расшалившись, теряла меру.
— Извини, я не хотела обидеть тебя, — пробормотала Анна.
Пациенца грустно кивнул.
— Я делаю много всяких вещей, — согласился он. — И совершенно не стыжусь этого. В данном конкретном случае я не худший из людей, хоть и не считаю себя образцом для подражания.
— Я не хотела обидеть тебя, — с искренним сожалением повторила Анна. — Я просто кретинка.
— Я должен привезти тебя домой, — сказал он, не слушая ее.
— Когда? — Она уже знала, что сопротивляться бесполезно, однако старалась выиграть время.
— Сейчас же. — Пациенца, когда он был при исполнении своих обязанностей, не говорил обычно лишних слов и не терял времени даром.
— Он заболел? — Анна сразу озаботилась об отце.
— Он в порядке. И мать тоже чувствует себя хорошо. Мы все в порядке. Но будем чувствовать себя еще лучше, когда вся эта история завершится.
Солнце и ветер обжигали Анне лицо, доставая даже под полями соломенной шляпы. Опьянение счастьем и морем исчезло. Краткий сезон любви был окончен, жизнь предъявляла свои права.
— Как он узнал?
— Думаю, что он сам тебе скажет, — ответил Пациенца.
— Он рассержен? — спросила она нарочито равнодушным тоном.
— Думаю, да, если я его еще знаю. — Они дошли до самой взлетной полосы, раскаленной палящим солнцем. Запах асфальта и бензина, который ощущался здесь, тоже напоминал о возвращении.
— Я бы хотела, чтобы это осталось тайной для всех. Даже для моего отца. — Она взглянула в сторону гостиницы в надежде увидеть Арриго.
— Ты прекрасно знаешь, что для Чезаре Больдрани секретов нет.
Зеленые глаза Анны сверкнули на солнце.
— Я люблю его! — крикнула она. — Я безумно люблю его, Миммо. — И снова, вся в слезах, она оказалась в объятиях этого человека, которого считала своим вторым отцом.
— Поплачь, тебе полегчает, — с грустью сказал он ей. — Но ты должна все же принять решение. Ты знаешь, что думает старик о таких вещах. У этого парня все о'кей, но он женат. Это было бы, как манна небесная, для охотников за скандалами: ПОДЕРЖАННЫЙ МУЖ ДЛЯ АННЫ БОЛЬДРАНИ. Его жена кричит, что она в отчаянии, угрожает местью. Для нее это шанс обелить себя, сделать во всем виноватым мужа, и она подает вашу историю с тонким коварством. Посмотри-ка. — Он протянул ей газетную вырезку, которую достал из кармана. — Это была фотография ее и Арриго, когда они целовались на пляже.
Анна провела рукой по лицу, и в глазах ее сверкнула старая ненависть.
— Старик это видел? — спросила она.
— И не только это. Он видел и слышал много других вещей. Теперь хочет увидеть и услышать тебя.
Анна всхлипнула и прильнула к груди Пациенцы.
— Хорошо, мы уедем, — сказала она.
— Ты хочешь перед отлетом увидеть его? — Он намекал на Арриго.
— Нет. Если он меня не поймет, значит, я в нем ошиблась. — Как могла она за несколько минут или даже часов передать все, что теснилось в ее душе, ту сумятицу мыслей и чувств, которые обуревали ее? Законы общества и коварство Сильвии разрушили ее мечту.
Личный самолет Чезаре Больдрани стоял недалеко от здания аэропорта. Командир и второй пилот были на борту.
— Тогда можем садиться, — сказал Пациенца.
