В избе было чисто, свежо и обдавало горьковатым, дурманящим запахом гераней, стоявших в черепушках на подоконниках. Возле двери на разостланной клеенке лущили кукурузные початки хозяйка и две девочки лет по десяти. К печке прислонился небольшой стоячок, обшитый брезентом, возле которого валялись кожаные лоскутья, деревянные колодки, распоротые ботинки.
Только теперь Саня заметила, что Кузьмич был в фартуке. Он поставил для Сани табуретку к столу, снял фартук и, глянув на свои руки, исполосованные дратвой, с небрежной усмешкой заметил:
– Сапожничаем помаленьку.
– Говорят, вы на все руки от скуки, – вспомнила Саня фразу Настасьи Павловны.
Заметно польщенный Кузьмич поспешил отвести похвалу:
– Да какой уж там на все руки! Так, стараемся по малости. Ведь оно известное дело – хозяйство. – Он присел на край скамьи напротив Сани.
– Да, хозяйство… Я вот каждый раз прохожу мимо нашей школы, и прямо сердце болит: зима подходит, а там все в дырах и печь дымит да еще стоит посредине класса.
– Да, да, посередь, – участливо закивал головой Кузьмич.
– Не говори уж, милая, – отозвалась с полу хозяйка, – всю прошлую зиму мерзли там ребятишки. И ноне, видать, не слаще будет.
– Лето упустили, а теперь с ремонтом туда не сунешься, – словно оправдывался перед женой Кузьмич. – Не закрывать же школу.
– Зачем закрывать? Выход есть, – заметила Саня. – Я решила на время ремонта отдать под школу свой кабинет.
Кузьмич быстро вскинул на Саню свои рыжеватые быстрые глазки:
– А ну-ка да кто из начальства приедет? Куда их девать? Не заругаются?
– Может, и заругаются. Но что же делать? Иного выхода нет, – покорно ответила Саня.
– Правда, правда, – отозвалась с полу хозяйка.
Кузьмин крякнул и подвинул скамью ближе к Сане.
– Вот я и решила попросить вас, Петр Иванович, может, вы согласитесь печь переложить?
– Отчего ж не согласиться? – поспешно отозвалась хозяйка, размахивая початком. – И печь переложит, и дырки позабивает. Все сделает.
– Дело нехитрое, – разводя руками, сказал Кузьмин.
– Только тут помеха одна, – осторожно и опасливо подходила Саня к денежному вопросу. – Понимаете, на ремонтном счету у нас пока ни копейки. – Она резко подалась к Кузьмину и горячо заговорила: – Но я сделаю все возможное, чтобы потом оплатить вам.
– Ничего, ничего, – предупредительно встретил ее заверения Кузьмин. – Тут дело общественное. Куда ж от него податься? Будут деньги – хорошо, а нет – не беда.
– Спасибо вам, спасибо! – Саня протянула ему руку.
– Да у меня и руки-то в вару, – смутился Кузьмин и вдруг крякнул: – Мать, ну-ка самоварчик! Чайку с вареньем…
Хозяйка неожиданно легко подняла свое большое тело и с готовностью уставилась на Саню.
– Нет, нет, спасибо! Потом, в другой раз… – Саня вышла от Кузьмина с легким сердцем и домой летела, не чуя под собой ног.
– Тетя Настя, победа! – закричала она, ворвавшись к себе, и, обняв Настасью Павловну, закружила ее.
– Да стой! Ну тебя к лешему, – отбивалась Настасья Павловна.
– Это маленькое начало, тетя Настя, – говорила Саня, успокоившись. – Эй, теперь бы осветить станцию, радио провести!.. А там и до вокзала бы добраться…
На следующий день, во время рапорта, в «постанционку», как запросто назывался железнодорожный телефон, подключился сам Копаев, начальник дороги.
– Ну как вы там, освоились? – раздался его знакомый басок.
– Освоилась! – весело ответила Саня и вдруг неожиданно для себя выпалила: – А мы свет решили провести.
– Кто это мы? – с нескрываемой иронией спросил начальник.
– Ну, служащие станции. Своими силами…
– Своими силами? Что-то не верится.
– Провода пришлете нам?
– Что ж, посмотрим, – неопределенно ответил Копаев.
Саня положила трубку и только тут поняла, что она наделала. Ведь ее слушал не только Копаев, но и все станции. А вдруг у нее ничего не получится со светом? Засмеют! И надо же…
5
Целую неделю вместительный Санин кабинет был тесно заставлен школьными партами, а рабочий стол ее настолько пропитался мелом, что этот белесый налет невозможно было ни отмыть, ни отскоблить. Кузьмич сдержал свое слово, и ненавистная печка стояла теперь скромно в углу классной комнаты.
