за канаты, и умоляли не отправлять их домой, а отвезти на плантации. К концу первого дня заседания всем стало ясно, что виноваты не работорговцы, которые хотели, чтобы «туземцы» пожили в цивилизованной обстановке, а капитан Пальмер. Способствовало общей обстановке, пишет Пальмер, и то, что капитан «Дафни» Даджет являл собой трогательное зрелище — он был высоким стариком с длинными белыми волосами и настолько благородной осанкой, что казался скорее миссионером, нежели капитаном дальнего плавания.
Процесс кончился тем, что рабы были признаны бережливыми рабочими, которые ехали в трюме, потому что там было теплее и спокойнее. Возмущенный капитан Пальмер апеллировал в Вице-Адмиралтейство, находившееся в Австралии, однако оно, поддержав приговор суда, приказало к тому же взыскать с Пальмер ра судебные издержки. Капитан вернулся в Англию и в свободное от вахт время написал книгу «Похищение в Южных морях», в которой описал все как было. Его гневное перо не пощадило ни плантаторов, ни сиднейских торговцев, ни государственных чиновников. Правительство Квинсленда было оскорблено, и в результате длительной тяжбы капитану Пальмеру пришлось дать обязательство изъять из книги при последующих изданиях наиболее острые места. Капитан надеялся, что судебные издержки с него все-таки не взыщут: как-никак капитан королевского флота. Однако издержки в размере ста семидесяти девяти фунтов пяти шиллингов и пяти пенсов взыскали.
Капитан Хейс, которого мы оставили в тот момент, когда он решил заняться работорговлей, купил бриг «Рона» и завязал деловые отношения с Пизом и Льювином. Если Льювин был новым знакомым, то Пизу Хейс помог в Китае за несколько лет до того.
Капитан Пиз начинал свою карьеру, по крайней мере более или менее документированную ее часть, командуя китайским патрульным судном, которое должно было бороться с прибрежными пиратами. Уверяют, что Пиз нашел с пиратами общий язык и не мешал им, получая за это часть добычи. Если же кто-либо осмеливался встать у него на пути, то расправа была короткой. Однажды Пиз захватил китайскую джонку и выбросил за борт всю команду, за исключением капитана и его помощника. Привязав их за косы к мачтам лицом к лицу, он вручил им ножи и приказал драться до смерти. Когда они отказались, Пиз велел поймать двух крыс и привязать их к животам пленников. Испуганные моряки предпочли бой, и, когда один из них погиб, победителя выкинули за борт. Но Пиз не учел, что израненный китаец сохранил достаточно сил, чтобы доплыть до берега. Там его, полуживого, подобрали, и он успел перед смертью все рассказать. Пиза выгнали со службы и отняли все награбленное добро. Когда капитан Хейс через несколько месяцев был в Шанхае (очевидно, это случилось в темный период крейсерства на «Лонцестоне»), он встретил на улице оборванного, нищего Пиза, и они плавали вместе до тех пор, пока Пиз не украл в Гонолулу шхуну «Водяная лилия».
Свой первый вербовочный рейс Хейс совершил на остров Ниуэ. Сюда Хейс заходил и раньше и даже оставил на берегу своего агента. Народ здесь жил мирный, и озлобление против работорговцев, распространившееся вскоре на всех «белых», еще не овладело островитянами. На этом и строилась тактика Хейса.
Корабль бросил якорь, и через некоторое время островитяне окружили его. Никто не мешал им взбираться на палубу. Когда на борту набралось шестьдесят человек, Хейс приказал поднять якорь и направился в открытое море.
Через неделю по острову распространился удивительный слух: коварный капитан возвращается. Все население острова собралось на берегу. С «Роны» спустили шлюпку, и капитан Хейс один, без охраны, подгреб к пляжу. Среди островитян стоял и мистер Хэд, агент Хейса, которому отъезд капитана причинил много неприятностей. На вопрос Хэда, что же произошло, Хейс ответил: «Я их предупредил, что мне пора отплывать. А они не пожелали оставить корабль. Не мог же я оставаться здесь целый месяц! Пришлось отплыть всем вместе». Хейс был совершенно серьезен, и торговый агент не смог уловить и тени улыбки.
Затем Хейс обернулся к островитянам. «Ваши собратья, — сказал он, — живы и здоровы. Я их высадил на одном хорошем острове, потому что мы, катаясь по морю, отплыли так далеко, что у нас кончилась пища. Я вернулся за пищей, а ваши родственники ждут моего возвращения». Последним, самым решительным аргументом были слова: «Если бы я был в чем-нибудь виноват, неужели я решился бы один, без охраны, вернуться к вам и разговаривать с вами?»
Хейс умел убеждать. Не только жители острова Ниуэ, но и прожженные дельцы попадались на его открытую улыбку. В деревне поднялась суматоха — на корабль несли кокосовые орехи, мясо и другие продукты. Затем начался общий пир. А когда гости покинули деревню, в хижину к вождю вбежал один из воинов: «Бородатый капитан увез наших девушек!»
Оказывается, во время пира матросы Хейса так расхваливали прелести дальних стран, что несколько девушек решили убежать с ними. Кроме того, потихоньку собрались и ушли на корабль жены и невесты украденных ранее островитян. Когда оставшиеся в деревне жители добежали до берега, они увидели в отдалении огни уходящей «Роны». Они опоздали. На этот раз «Рона» увезла тридцать девушек и женщин. С тех пор капитан Хейс никогда не высаживался на острове Ниуэ.
На пути к Таити Хейс подобрал с необитаемого, безводного атолла остальных пленников и загнал всех в трюмы. Впоследствии он продал их с аукциона.
Доктор Ламберт, один из благороднейших людей в истории Южных морей, который побывал практически на всех островах Полинезии, Меланезии, Микронезии, бескорыстно леча островитян, в своей книге «Доктор в раю» рассказывает о встречах с многочисленными представителями «белого» мира на островах — авантюристами, изгнанниками, бандитами, миссионерами, моряками. Вот что он пишет о Хейсе: «Хейс очищал от людей целые острова и увозил их обитателей на верную смерть на полях и в шахтах Австралии, Фиджи и Южной Америки. Побочным его занятием были набеги на жемчужные плантации с конфискацией жемчуга и ныряльщиц. В открытом море он перекрашивал свой корабль для того, чтобы избавиться от возможного опознавания патрульным судном. Он часто в качестве наживки использовал хорошеньких девушек. Особенно соблазнительными были красавицы с Аитутаки. Он набирал несколько девушек и рассаживал их на палубе при подходе к отдаленному острову. Девушки завлекали молодежь, и наивные островитяне подплывали к борту, где их хватали и обращали в неволю».
Помимо «Роны» у Хейса в то время был и другой корабль — бригантина «Самоа», которая объезжала торговые станции Хейса на островах, собирая копру и перламутр. «Рона» была в плохом состоянии: как в свое время «Элленита», она забирала много воды, корпус прогнил — в тропиках суда быстро приходят в негодность. В середине мая 1869 года «Рону» пришлось оставить в море, и команда на двух шлюпках в течение двенадцати дней добиралась до ближайшего острова. Хейс, хотя и был огорчен потерей очередного корабля с грузом, рассчитывал, что быстро наверстает упущенное, как только встретится с «Самоа». И надо же было случиться такому совпадению: «Самоа» налетела на риф у того же острова Манихики, к которому пристали шлюпки с Хейсом и командой «Роны». Таким образом, на островке собрались команды обоих судов Хейса, и им пришлось сооружать из обломков «Самоа» лодку, в которую погрузились все сорок моряков, и с невероятными лишениями полтора месяца плыть до Апии на Самоа.
Пришлось начинать все сначала. На этот раз Хейс зафрахтовал в Апии шхуну «Атлантик», взял часть своей проверенной в рискованных авантюрах команды и предложил желающим свои услуги. Желающий нашелся — плантатор с Фиджи Сиверайт. Хейс, сопровождаемый плантатором, тут же взял курс на Манихики, на котором он несколько месяцев тому назад строил лодку из обломков и где его хорошо знали и миссионер, и островитяне, помогавшие ему строить лодку и снабдившие бесплатно продовольствием.
Островитяне обрадовались, увидев Хейса — все такого же веселого и добродушного. А Хейс особенно обрадовался, узнав, что они мечтают отправиться в гости к соседям на островок Ракаханга и приготовили для этой поездки много кокосовых орехов, шляп, циновок и других подарков. «Вы были добры ко мне, — заявил он вождю, — и я отплачу вам тем же. Я предлагаю даже отправиться всей деревней, не оставляя никого на острове. Будет, конечно, тесновато, но ведь до Ракаханги доберемся за день».
Все складывалось удачно для Хейса, однако на радостях он напился допьяна, начал буйствовать, обесчестил десятилетнюю девочку и в бессознательном состоянии был
