совещания НКВД.
При наличии разногласий приведение в исполнение решения «тройки» приостанавливалось и дело переносилось на рассмотрение Особого совещания НКВД.
Еще раз подчеркивалось, что арест уголовного и деклассированного элемента и нарушителей паспортного режима должен производиться повседневно, а не в порядке кампаний или путем массовых операций. При рассмотрении дел «тройки» должны тщательно и внимательно изучать все обстоятельства каждого дела и в точности руководствоваться Инструкцией ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 8 мая 1933 г.244 С 29 июня 1938 г. из армии стали увольнять всех военнослужащих иностранного происхождения — поляков, немцев, финнов, эстонцев, латышей, греков и прочих.
На каждого увольняемого предлагалось подобрать компрометирующие данные и, если таковые были, то арестовывать их, ставя в известность 2-е управление НКВД.
Оформление следственных дел и их рассмотрение должно было производиться в соответствии с Приказом НКВД СССР №00485.
Увольняемых, но не арестованных военнослужащих брали под тщательное оперативное наблюдение для выявления компрометирующих их связей[238].
Летом 1938 г. осознали, что не хватает специалистов в народном хозяйстве — инженеров, техников, экономистов, плановиков, врачей, агрономов и геологов, как вольнонаемных, так и заключенных (повторное осуждение), поэтому аресты стали проводить только с санкции НКВД СССР [239].
5 июля 1938 г. вновь потребовались деньги на проведение операций. По бюджету 1938 г. Народному комиссариату внутренних дел СССР было утверждено 100 млн. рублей, из которых 92 млн. рублей на расходы по проведению операций по приказам НКВД 1937 г. за № 00447,00485 и 00593 1938 г. и 8 млн. рублей на покрытие перерасхода по этим операциям за 1937 г.
Назначенные на 1938 г. 92 млн. рублей были израсходованы. Возникла необходимость дополнить ассигнования, так как операции продлевались. Дополнительно на них просили 70 млн. рублей.
На это деньги находили, хотя их катастрофически не хватало на развитие экономики и обеспечение обороноспособности страны[240].
После бегства к японцам испугавшегося ответственности за репрессии начальника НКВД ДВК Люшкова, которого ранее ставили в пример за высокие цифры арестованных, сам М. П. Фриновский приехал наводить порядок в Дальневосточный край.
5 июля 1938 г. в своей директиве он отметил, что, несмотря на относительно высокие цифры арестованных в Дальневосточном крае, анализ проведенной оперативной работы указывает на явное неблагополучие в деле разгрома врагов.
Отмечались следующие ошибки: так, лица, которые прошли по показаниям арестованных, не были учтены и не были репрессированы, следственная работа велась поверхностно. Арестованные троцкисты и правые якобы не допрашивались об их организационных преступных связях с эсерами, меньшевиками и др. Не все жены заговорщиков арестовывались.
Приказывалось усилить следствие и в семидневный срок провести массовую операцию, тщательно подготовив аресты всех врагов в промышленности, войсках, укрепрайонах [241].
8 июля 1938 г. приступили к составлению оперативных списков на весь антисоветский элемент, подлежащий репрессированию.
В оперативные списки подлежали включению весь контингент, предусмотренный Приказом НКВД № 00447, как-то: бывшие офицеры, бывшие белые офицеры, бывшие белые добровольцы, купцы, помещики, кулаки, в особенности бежавшие из ссылки и возвратившиеся из лагерей, бывшие чиновники, бывшие военнопленные, эсеры, меньшевики, анархисты, казачьи авторитеты, белые эмигранты, церковники, контрабандисты и другие.
На харбинцев, латышей, поляков, немцев, финнов, иранцев, болгар, румын, афганцев, греков, итальянцев и других составлялись отдельные оперативные списки, так как данная категория лиц должна была проходить по альбомам[242].
11 июля 1938 г. Н. И. Ежов предоставил М. П. Фринов-скому под его председательством право рассмотреть на месте по согласованию с прокурором дела по альбомным операциям.
На правах Особого совещания таким же образом было организовано рассмотрение дел по арестованным женам заговорщиков и антисоветским элементам[243] .
Из-за бегства Люшкова руководство НКВД СССР действовало безжалостно, только бы самим уцелеть. Так, 27 июля М. П. Фриновский просит утвердить для ДВК дополнительный лимит на 15 тысяч человек по первой категории и 5 тысяч — по второй, о чем 29 июля было доложено Генеральному секретарю ЦК ВКП(б) И. В. Сталину.
Просьба нашла одобрение. Через неделю после утверждения лимита Н. И. Ежов направляет в Хабаровск шифр-телеграмму с просьбой сообщить о ходе операции по представленным дополнительным лимитам в 20 тысяч человек.
Особо подчеркивалась необходимость очистить оборонные объекты, такие как органы связи, склады, госсооружения, дороги и другие[244].
18 августа 1938 г. И. В. Сталин получил телеграмму из Хабаровска от М. П. Фриновского, в которой он докладывал о невозможности в срок рассмотреть все дела, подлежащие передаче в Военную коллегию и на рассмотрение Особого совещания.
Это объяснялось отдаленностью от центра, перегрузкой тюрем и необходимостью использовать пребывание на ДВК выездной сессии Военной коллегии для рассмотрения максимального количества дел. М. П. Фриновский просил санкционировать право на предварительное рассмотрение законченных следствием дел, подлежащих передаче в Военную коллегию, начальнику У НКВД по ДВК и прокурору выездной сессии Военной коллегии. Кроме того, он также просил предоставить начальнику Управления на три месяца права Особого совещания для рассмотрения дел на жен осужденных участников правотроцкистской и военнозаговорщической организаций[245]. Такие права были предоставлены.
К 21 июля 1938 г. в тюрьмах ГУЛАГа скопилось большое количество лиц, подавших кассационные жалобы. В том числе свыше 100 тысяч человек, содержащихся с нарушением сроков следствия.
В целях разгрузки тюрем и увеличения количества вывозимых заключенных в лагеря приказывалось ускорить рассмотрение дел арестованных, числящихся за органами УГБ, и в течение ближайших двух декад рассмотреть на «тройках» дела арестованных, числящихся за органами РКМ [246].
Ходатайства о пересмотре дел, рассмотренных «спец-тройками» УНКВД, могли рассматриваться и разрешаться только Особым совещанием НКВД СССР[247].
По отчетным данным, только на 10 сентября 1938 г. в результате выполнения указанных выше приказов, объявляющих по существу массовый террор по национальному признаку, рассмотрено дел на 227 986 человек, в том числе осуждены к расстрелу 172 830 человек, к разным мерам наказания — 46 912 человека, передано на рассмотрение судов 3120 дел и возвращены к доследованию дела на 5124 человека.
По отдельным операциям эти данные распределяются следующим образом:
С приходом Л. П. Берии в аппарат НКВД ситуация в плане репрессивной политики стала меняться. Так, в августе в г. Сталинабаде запретили приводить в исполнение приговоры осужденным по первой категории[248].
Политбюро 15 сентября 1938 г. по предложению НКВД принимает решение о передаче оставшихся нерассмотренных следствием дел на арестованных по контрреволюционным национальным контингентам, согласно приказам НКВД № 00485, 00439, 00593 от 1937 г. и № 202 и 326 – 1938 г, на рассмотрение «особых троек» на местах.
«Особые тройки» создавались в составе первого секретаря обкома, крайкома ВКП(б) или ЦК
