не в увлечении историей, а в утверждении принципов, на которых строится русское военное дело, в борьбе за бережное и уважительное отношение к солдату: «Я теперь пустился в записки свои военные, пишу, пишу и пишу. Не дозволяют драться, я принялся описывать, как дрались».
А.А. Алябьев.
Из дома, который они снимали в Трубниковском переулке (№ 26), Давыдовы перебираются в собственное городское поместье в Знаменском переулке (№ 17). Д. Давыдов признается, что сам не замечает, как все большие права заявляет на него литература. Он член литературного общества «Арзамас». Дружеские отношения связывают его с А.С. Грибоедовым, А.С. Пушкиным, П.А. Вяземским, Е.А. Баратынским, Н.М. Языковым, В.А. Жуковским, Н.В. Гоголем. Д. Давыдов много печатается в журналах, но до сих пор не удалось составить полный список напечатанного им – так мало придавал сам автор значения своим произведениям. Мог публиковаться без подписи. Радовался похвалам и не испытывал обиды, если оставался незамеченным. У него редкая способность увлекаться чужими произведениями и быть постоянно неудовлетворенным своими.
Впрочем, поэтические строки Д. Давыдова по-прежнему как всплеск бурно охватывающего поэта чувства, как неожиданно для него самого вырвавшиеся слова душевной исповеди. Годы не старят поэта:
Даже близкие друзья порой не догадываются, как сложно все складывается в его жизни. Вышедшая в 1832 году книжка стихов останется единственной изданной при жизни. Материальные обстоятельства вынуждают жить вдали от литературной Москвы и Петербурга, в симбирском селе Верхняя Маза. Тридцать девять стихотворений после двадцати девяти лет работы. Небрежно набранные. Напечатанные на плохой бумаге. Надо бы проследить самому, но Давыдова все нет в Москве, – за Знаменским переулком незаметно промелькнул дом на Смоленском бульваре. Стали привычными долгие месяцы в Верхней Мазе. Помощь друзей? Но у каждого из них свои заботы, а поэт-гусар не умеет ни просить, ни быть навязчивым.
Верхняя Маза, иначе «Новая деревня», с ее похожим на сарай деревянным домом, мезонином в три окна, круговой дощатой галереей и единственным, заменявшим и парк, и лес украшением – копаным прудом, вокруг которого Денис Васильевич сам посадит ветлы. К тому же не утихает семейный разлад. Д. Давыдов бунтует против жестокостей крепостного права – жена придерживается прямо противоположных взглядов. Верный себе, отставной генерал оказывает покровительство и помощь беглым крестьянам, с которыми сражался когда-то в партизанских частях, но это одинаково раздражает и жену, и местное начальство. Его глубоко волнует и возмущает распространившийся в 1830-х годах либерализм на словах. Строки последнего стихотворения, написанного в 1836 году, станут крылатыми в политической борьбе последующих лет:
И вдруг среди этих мыслей, душевной подавленности – новый московский адрес, как обещание перерождения, почти новой жизни.
Дом значился под № 201 Пречистенской части, почти рядом с былым отцовским двором, и составлял собственность генерал-майора Гаврилы Бибикова, отца двух декабристов.
Пречистенка, дом № 17.
Двухэтажный, каменный, в глубине окруженного флигелями двора, он рисовался одной из тех городских усадеб, которыми была так богата допожарная Москва (Пречистенка, 17). Приносит дому немалую известность и крепостной музыкант Бибиковых – Данила Кашин, композитор и дирижер крепостной капеллы. Кашин первым введет в Москве практику авторских концертов. «Где после нашего 12-го года, где не гремел хор его „Защитники Петрова града“, – напишет один из современников Кашина. – Где не гремели и другие тогдашние его русские напевы?» Печать тех лет не называла его иначе как «любимцем граждан московских». Его узнавали на улицах, с ним раскланивались, зазывали на частные вечера. В 1831 году в доме на Пречистенке побывает на балу Пушкин. Еще через четыре года дом перейдет к Денису Давыдову. Он будет приобретен на имя его жены «генерал-лейтенантши» Софьи Николаевны. «Что это за дом наш, мой друг, – пишет Д. Давыдов П.А. Вяземскому. – Всякий раз, как еду мимо него, любуюсь им: это Отель или дворец, а не дом».
«Пречистенский дворец» назовет его Д. Давыдов. Здесь будут написаны им знаменитая «Современная песня», стихотворения «Листок», «Я помню». Здесь побывают Е.А. Баратынский, П.А Вяземский, Н.М. Языков, историк М.П. Погодин, герой Кульма и Бородина двоюродный брат хозяина А.П. Ермолов. Д. Давыдов мечтает увидеть своим гостем Пушкина. Но этой встрече не суждено было состояться. Всего через несколько месяцев после новоселья Д. Давыдов посылает Пушкину в Петербург стихотворную челобитную, опубликованную в мартовском номере журнала «Современник» за 1836 год. В шутливой форме поэт просит своего старого знакомца сенатора А.А. Башилова, ведавшего Московской комиссией по строениям, помочь ему срочно продать «Пречистенский дворец» в казну:
Но вряд ли дело было только в том, что дом не отвечал привычкам поэта-партизана. Денис Давыдов не доволен близостью пожарного депо и располагавшейся через улицу Пречистенской полицейской части. По всей вероятности, возникают и какие-то разногласия между супругами. Софья Николаевна с первых же дней принимается за перестройку дома; поэт остается к этим работам совершенно равнодушным. В последнем письме из «Пречистенского дворца» П.А. Вяземскому в мае 1837 года Денис Давыдов пишет: «Что мне про Москву тебе сказать? Она все та же, я не тот…»
Состояние меланхолии было усилено смертью Пушкина, глубоко пережитой Денисом Давыдовым. В письмах с Пречистенки рождается своеобразная эпитафия поэта: «Пройдя сквозь весь пыл наполеоновских и других войн, многим подобного рода смертям я был виновником и свидетелем, но ни одна не потрясла душу мою, подобно смерти Пушкина… Какая потеря для всей России!»
Дениса Давыдова не стало в 1839 году в той же Верхней Мазе. Половодье размыло дороги, до ближайшего врача было 25 верст. Впрочем, Софья Николаевна, жалея лошадей, за ним и не подумала вовремя послать. Только через шесть недель сошла вода, и тело поэта стало возможным перевезти в Москву на кладбище Новодевичьего монастыря.
А между тем легенды продолжали множиться. История литературы едва ли знает другой пример такого множества стихов, посвященных поэту его современниками – от самых знаменитых до безымянных. Денис Давыдов был «отцом и командиром» не одного Пушкина. Прав Е.А. Баратынский, назвавший его «певцом- наездником, именем которого справедливо гордятся поэты и воины». И еще один памятник поэту-партизану – висевший в избах по всей России лубочный портрет с надписью: «Храбрый партизан Денис Васильевич Давыдов». История же дома продолжалась. Уже в 1841 году «Пречистенский дворец» числится собственностью баронессы Е.Д. Розен. Новая владелица распорядилась им по-своему: левый флигель сдается под хлебную лавку, правый – под слесарное, седельное и портновское заведения. В 1861 году в том же правом флигеле располагается одна из первых в Москве фотографий – «художника императорской Академии фотографа И.Я. Красницкого». В течение 1870—1880-х годов, при очередной владелице, архитектор Г.-Т. Обер переделывает фасады обоих флигелей и придает им сохранившийся до наших дней вид.
Великие тени
Свершилось! Перед ней был Пушкин. Юная Додо никому не признавалась, как ждала этой минуты, как готовилась к ней. Она знала на память едва ли не все, что становилось известным из его
