лишенным всяких оснований. Современный царю Михаилу Федоровичу предок, само собой разумеется, существовал, другой вопрос – что он из себя представлял?
Если попробовать просмотреть генеалогический ряд Суворовых в обратной последовательности: полководец Александр Васильевич – его отец, генерал Василий Иванович, – Иван Григорьевич – Григорий. Восстановление семейных связей никаких особых трудностей не представляло. Коренные москвичи, они попадали во все очередные городские переписи вместе со своими должностями, местами работы, актами купли-продажи земель, дворов, завещаниями и наследованиями.
…Григорий Суворов – подьячий Приказа Большого дворца. Немаловажная должность в бюрократическом раскладе Московского государства. По возвращении Петра I из Великого посольства 1696–1697 годов его сын Иван выступает в качестве генерального писаря потешных – Преображенского и Семеновского полков, одного из руководителей возникшего для организации обновленной русской армии Генерального двора. Тогда-то и появится на землях Преображенской слободы сохранившая до наших дней свое первоначальное название Суворовская улица – за тридцать с лишним лет до рождения полководца!
Сам Суворов ничего не сказал о подьячем Приказа Большого дворца, ни словом не обмолвился и о генеральном писаре, упомянув лишь, что крестным отцом писарского сына Василия стал сам Петр I.
Зато на Иване Григорьевиче сосредоточилось особенное внимание биографов, и не в части войсковой службы – хотя эта должность приравнивалась к должности начальника Генерального штаба, – а в отношении последних лет жизни. Будто, наскучив мирскими треволнениями, принял Иван Суворов на старости лет священнический сан и стал протоиереем Благовещенского собора Московского Кремля. Будто, часто встречаясь с внуком, сумел привить ему и религиозность, и особое пристрастие к русским обычаям и обрядовой стороне жизни. Биография полководца в серии «Жизнь замечательных людей» именно так об этом и говорит.
Но вот два самых прозаических деловых документа. «1715 году июня 20 дня лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков генеральный писарь Иван Суворов продал двор… за Покровскими воротами Барашевской слободы на тяглой земле, в приходе церкви Воскресения Христова, за 100 рублей». И другой: «1718 году декабря 16 дня генерального писаря Ивана Григорьева сына Суворова жена вдова Марфа Иванова дочь продала двор за Таганскими воротами в Алексеевской слободе за 50 рублей». Выводы?
Не было никакого кремлевского священника, не было ухода от мирской суеты, не было и умилительно-патриархальных встреч деда с внуком, который просто не успел до кончины деда родиться. Еще один документ – закладная той же Марфы Ивановны Суворовой – позволяет уточнить, что овдовела она в начале 1716 года, когда ее младшему сыну, отцу полководца, было около десяти лет. Эти выводы находили подтверждение и в других источниках.
Прадед Григорий владел землей у Никитских ворот. Наследовала ему дочь Наталья, позже внук, подполковник Василий Иванович Суворов. Иван Григорьевич обзавелся собственным двором, но не в Преображенской слободе, а у Покровских ворот. Только при всем том связи с родными местами у Никитских ворот Суворовы не порывали. В дошедшей до наших дней крохотной церковке Федора Студита крестили детей, венчались, здесь же хоронили членов семьи. Да и был Федор Студит в те времена не простой приходской церковью.
Еще в XVI веке появилась на его месте, у выезда из города на Волоколамскую дорогу, часовенка в честь иконы Федоровской Божией Матери. Часовенка положила начало появившемуся впоследствии монастырю, а в 1618 году у монастырских стен состоялась торжественная встреча царя Михаила Федоровича со своим возвращавшимся из польского плена отцом, патриархом Филаретом.
Власть сына была властью отца – слишком превосходил Михаила своеволием, умом, тщеславием и дипломатическими способностями силой постриженный в монахи Филарет-Федор, слишком трудно перенес свое поражение в борьбе за московский престол. И хотя каждое действие молодого царя было им подсказано и приказано, патриарх постоянно умел подчеркнуть свою обиду. Так и здесь – распорядился он Федоровский, по существу, загородный монастырь сделать своим, патриаршим домовым, подолгу живал в нем, оставляя кремлевские покои, а в 1626 году построил на месте старой церковки новую – во имя Федора Студита и при ней первую городскую бесплатную больницу. Отсюда пошло и новое название обители – Федоровский больничный монастырь.
Петр I и в этом случае равнодушно отнесся к семейной святыне. Денег на содержание церквей и монастырей он тратить не любил. Его приказом монахи были переведены в другую обитель, Федор Студит превращен в рядовую приходскую церковь, которой предлагалось существовать на доброхотные даяния прихожан. Исчезла богатая утварь, даже оклады икон, даже священническое облачение, осталась московская традиция уважения к «убогим гробам», вера, что приносят они удачу. У Федора Студита и состоялось венчание младшего сына генерального писаря Василия Ивановича Суворова с девицей Авдотьей Федосеевной Мануковой – родителей полководца.
В 1741 году молодая семья с детьми перебирается в Покровское, но уже через несколько лет Авдотьи Федосеевны не станет и похоронят ее у алтаря того же Федора Студита, где, по преданию, крестили ее единственного сына.
Вступившая на престол Екатерина II относится к Василию Ивановичу Суворову с особенным уважением. Одно поручение ему следует за другим. То он направляется «по провиантмейстерскому департаменту» в действующую армию в Познань, то получает назначение главнокомандующим находившихся на Висле русских войск, то становится генерал-губернатором Кенигсберга. Василий Суворов деятельно участвует в дворцовом перевороте Екатерины II – арестовывает в Ораниенбауме всех голштинцев, преданных незадачливому императору Петру III. Но, выйдя в 1768 году достаточно неожиданно в отставку, решает вернуться к «отеческим гробам» – приобретает дом у Никитских ворот. Точнее, использует возможность вернуть часть старого дедовского двора, который продавала вдова морского офицера М. В. Ржевского. За прошедшее время изменились размеры двора, почти полностью изменился и состав соседей.
Среди новых имен сам Г. А. Потемкин-Таврический, уступивший часть своей земли для строительства новой церкви Большого Вознесения. Здесь и бригадир М. А. Шаховской – князь Тугоуховский в «Горе от ума» со своими многочисленными «девками»-дочерьми, и генерал-майорша А. Г. Щербатова, и полковник В. И. Озеров, и генерал-майор И. Ф. Голицын. В то время как В. И. Суворов был деятельным участником прихода к власти Екатерины, И. Ф. Голицын до конца оставался наиболее близким и верным человеком свергнутому и убитому Петру III.
С домом у Никитских ворот связана и женитьба полководца. Ее принято связывать с желанием одного только отца: отец сам выбрал невесту сыну – княжну В. И. Прозоровскую. Молодая красавица была племянницей супруги П. А. Румянцева-Задунайского. Венчание состоялось, как утверждает предание, опять-таки у Федора Студита, а недолгая совместная жизнь Суворовых началась в отцовском доме. Суворов сразу после медового месяца выехал в армию, а в 1775 году со смертью отца вошел во владение всем отцовским городским поместьем.
И очередная загадка, сегодня попросту отвергнутая, хотя, по существу, по-прежнему нерешенная. Могила Василия Ивановича в подмосковном Рождествено – могила или памятник, какие нередко ставили независимо от места захоронения? В каждый свой московский приезд А. В. Суворов служил панихиды на могилах отца и матери у Федора Студита – обстоятельство, хорошо памятное местному причту. Известный историк Москвы И. М. Снегирев, кстати сказать, бывавший в Рождествене, знал именно эти московские могилы и заботился об их состоянии. В его дневниках есть помеченная 3 июля 1864 года запись: «Священнику церкви Федора Студита Преображенскому указал могилу у алтаря родителей Суворова и советовал возобновить надгробия».
Да и при существовавшем в суворовской семье уважении к народным обычаям трудно объяснить, почему муж мог быть похоронен отдельно от горячо любимой жены, место которой в доме так и осталось до конца незанятым. Вопрос остается открытым, тем более что могила «матушки» – Авдотьи Федосеевны Суворовой скрылась под асфальтом двора дома, выходящего на Никитский бульвар. Зато сама церковь, хотя и в переделанном до неузнаваемости виде – ставшая пятиглавой вместо одноглавой, приобретшая новодельную колокольню – вновь стала патриаршей, домовой. Как 350 лет назад.
Что же касается иконы, в честь которой был заложен монастырь, Федоровской Божией Матери, то считалась она семейной в доме Романовых. Древнейшее известное историкам искусств изображение
