о том, что здесь находилась одна из московских квартир писателя, где праздновал свой день рождения Гоголь, бывали Тургенев и Щепкин. Дом переделывали, достраивали, и все же он сохранял старые стены, нарядную анфиладу парадных комнат, две крошечные гостиные со скругленными углами, которые так любила протасовская семья. Это родовое гнездо Протасовых — члена Военной коллегии генерал-поручика Якова Яковлевича и его младшего брата, отца изображенной на рокотовском портрете Александры, Ивана Яковлевича, женатого на А. А. Юшковой, близкой родственнице великолепного живописца петровских времен Ивана Никитина. С этой же семьей породнятся впоследствии В. А. Жуковский и Н. М. Карамзин.
Дочери Протасовых после смерти матери получили разрешение поселиться во дворце вместе со своей теткой, которая сумела им устроить блестящие партии. Одна из них стала, между прочим, женой Ф. П. Ростопчина и была изображена на известном портрете О. А. Кипренского.
И, наконец, еще одно связанное с окружением Екатерины II имя — И. И. Барятинский. У императрицы совсем непростые отношения с этой семьей. Отец изображенного Рокотовым юноши был флигель- адъютантом Петра III, но не лишился милостей и новой монархини. Впрочем, Екатерина предпочла его видеть посланником в Париже, где проходят детство и юность сына.
Он и смотрится французским маркизом, этот высокий гибкий мальчик, повернувшийся к зрителям в овальном окне рокотовского портрета. У Барятинского умное, тонкое лицо, спокойный, сосредоточенный взгляд рано повзрослевших глаз. Детство — оно бесследно исчезло за умением себя держать, следить за мыслями и словами, ничем не выдавать настроений и чувств. Но зато какой внутренней жизнью оживает это лицо благодаря найденному Ф. Рокотовым живописному решению, когда под тонкой обобщающей целое лессировкой светится тон грунта и в розовом бархатном кафтане, и в желтом камзоле, и в бледных, чуть запавших щеках.
Детство И. И. Барятинского прошло частью в Париже, частью в подмосковном Рождествене, проданном в 1773 году отцу А. В. Суворова. И не из этих ли встреч с русской деревней он вынес свою страсть к агрономии? После длительной военной службы и работы в дипломатических миссиях, в том числе чрезвычайным посланником и полномочным министром в Мюнхене, Барятинский становится одним из первых в России ученых-агрономов.
…В конце восьмидесятых годов на московской сцене появилась пользовавшаяся успехом комедия автора, скрывшегося за инициалами «Л. Т.», «Свадьба Промоталова». Ее герой решает, чтобы поправить свое состояние, жениться на богатой невесте «из простых», но прежде времени делится с приятелем своими планами в письме. Письмо попадает в дом невесты, и там разыгрывается сцена чтения:
'С л а б о у м о в (берет у Марфы письмо и читает). Дочтем до конца. «Наконец, любезной граф, я сей вечер вхожу в гнусную, подлую и мерзкую родню. Приезжай на мою свадьбу и привези Вертопрахова, Пустомелева, Мотавилова и всех наших знакомых. Вы увидите всю новую мою родню, составленную из разных чудовищ. Во-первых, увидите вы нареченную мою тещу, Слабоумову, которую вы, как и все денежные заемщики, довольно знаете…»
С л а б о у м о в а. Какой беспутной!
С л а б о у м о в (читает): «Во-вторых, нареченную мою супругу, Акулину Авдеевну, которая глупостью и деревенскими ужимками своими вас со смеху уморит».
М а р ф а. Слышите ли, как вас выхваляют!
А к у л и н а: Бессовестной…
С л а б о у м о в (читает). «В-третьих, увидите вы почтенного моего дядюшку, Слабоумова, который так тонко знает деревенскую экономию, что высчитает, сколько в четверике овса щетом овсяных зерен, сколько курица в год снесет яиц, без ошибки узнает, из которого яйца высидит наседка цыпленка или которое болтун; а в прочем дурак набитой…» Какой это бездельник!
М а р ф а. Он всех описывает так, как бы хорошей живописец портреты!'
Слова Марфы на редкость точны. Уловить не только внешнее сходство с человеком, но проникнуть в особенности его характера, душевного склада, даже интересов, какими бы мелочными и ничтожными они ни оказались, — таково изменившееся представление об искусстве и целях портретиста, которое возникает у современников. В комедийном диалоге оно раскрывается нагляднее, чем в любом из появляющихся в те годы теоретических рассуждений.
А. П. Кутайсовой на рокотовском портрете почти столько же лет, как и И. И. Барятинскому. В ней еще многое напоминает о детстве и вместе с тем как далека она от него, эта быстроглазая, ловкая Сюзанна с недоверчивым и недобрым взглядом темных глаз. Со временем к ее имени присоединится титул графини, со временем она станет одной из самых влиятельных и богатых придворных дам. Но пока дочери именитого петербургского гражданина удалось выйти замуж за любимого брадобрея Павла. Маленький турчонок, захваченный при взятии Бендер, обучился в Париже и Берлине парикмахерскому делу, стал камердинером великого князя, а вместе с тем и самым необходимым для Павла человеком: никто не умел так ловко применяться к неуравновешенному характеру наследника, угадывать малейшие колебания его настроений.
При вступлении Павла на престол Кутайсов начнет всего лишь с должности гардеробмейстера. Но разве склонность к интригам и безмерное корыстолюбие не должны были дать своих результатов? В конце 1798 года Кутайсов уже егермейстер, в феврале 1799 года барон, через два месяца граф, еще через полгода обер-шталмейстер, мальтийский рыцарь большого креста, и все это в сопровождении огромных земельных и денежных подарков. «Турецкой крови, французского воспитания, ографствованный государем», как отзывался о нем А. Г. Орлов-Чесменский.
Для рокотовской Кутайсовой еще все впереди, да и кто бы мог догадаться об ожидающем их с мужем фантастическом будущем. Художник как будто и не настаивает на проявлении внутренней жизни в этой почти девочке, кажется, просто не верит в нее. И это ослабление эмоционального наполнения портрета стало одной из причин, по которой портрет долгое время приписывался Д. Г. Левицкому. Впрочем, особенности письма, так разнящиеся у обоих мастеров, не стали предметом специального исследования.
Портреты маленьких великих князей были несомненно идеей Екатерины, хотя и Павел не мог возражать против давно знакомого ему мастера. Лишнее тому доказательство — портрет Кутайсовой. Ловкий турчонок выбирал для своей молодой жены того художника, к которому был расположен его повелитель. Кстати, даже платье Кутайсовой повторяет необычный по своему фасону костюм Марии Федоровны. У малого двора существовали свои пусть даже очень маленькие особенности, которые культивировались как доказательство собственной независимости, противостояния двору Екатерины. И все же для Федора Рокотова более близким оставался круг его жизни. Передать сходство человека можно было при наличии недавних связанных с И. И. Шуваловым и Н. И. Паниным знакомых, людей более независимых от двора, свободных в своих поступках и внутренней жизни. Передать сходство человека можно было при наличии необходимого мастерства в отношении каждой модели. Искусство Рокотова требовало внутренней связи художника с моделью, и если такая связь не возникала, рокотовского феномена не случалось.
Федора Рокотова легко себе представить живописцем юности, иногда живописцем зрелых лет, если речь идет о мужских портретах, и невозможно художником старости. Умение Рембрандта раскрыть за увядшей кожей, бороздами морщин, провалами глазниц и запавших ртов новую удивительную красоту человеческой мудрости, понимания жизни, всепрощающей доброты в истории искусства осталось доступным слишком немногим. И тем не менее Рокотов оказался живописцем, способным уловить и пережить в своих моделях поэтическую и трагическую стороны старческих лет.
А. И. Куракина… В эти годы она сама уже станет живой историей. Двоюродная племянница «Алексашки» Меншикова, двоюродная тетка императора Петра II, жена двоюродного брата царевича Алексея. Среди этого близкого или дальнего — как посмотреть — родства, конечно, главное связь с такими братьями, как Никита и Петр Панины, которым Александра Ивановна могла уступать в образованности, но никак не характере. Она рано лишилась мужа, пережила его почти на сорок лет и успела за эти годы вырастить своих восьмерых дочерей и сына, поставить на ноги также рано осиротевших внуков, всюду бывать, со всеми переписываться. По красоте и непринужденности слога, ясности мысли ее письма относятся к лучшим образцам эпистолярного наследия XVIII века. «Привез мне князь (внук, С. Б. Куракин. — Н. М.) от тебя твой портрет, который гораздо тебя хуже, и мне кажется, вся мина не твоя. Однако же, хотя портрет и не походит, только я вам благодарствую, что вы меня при всяком случае стараетесь утешить», — из письма А. И. Куракиной внуку Александру Борисовичу. Кстати, писала она одинаково легко на русском и
