— Ее тоже заберет моя служанка.
— Уж не подписала ли ты чистый лист счета?
Алиса рассмеялась.
— А какое это имеет значение? — весело спросила она. — Это американская гостиница. А вы, американцы, народ честный, верно? — В ее голосе прозвучала насмешка.
— Какие же у тебя красивые ноги, дорогая!
Машина Алисы остановилась у одного из светофоров на Рамблас. Из-за неожиданного появления Алисы в гостинице я не успела переодеться. И теперь, когда сидела на низком сиденье, моя мини-юбка, предназначенная для комиссара, задралась до середины бедер. Алиса погладила мне коленку, и это насторожило меня. Я пожалела, что согласилась воспользоваться ее гостеприимством.
— Спасибо, — осторожно ответила я.
— Я распорядилась в гостинице, чтобы они принимали все телефонные сообщения тебе так, словно ты продолжаешь жить там, — улыбнулась она. — Пусть в Америке не знают, что ты уехала со мной.
Значит, ей известно, что моя мать недолюбливает ее.
Мы пересекли город от старого порта до горной гряды Кольсерола — Рамблас, бульвар Грасия, Майор- де-Грасия — и выехали на проспект Тибидабо, где Алисе принадлежал огромный дом в стиле модерн с превосходным видом на город. Пока мы ехали, Алиса рассказывала о городе, а на бульваре Грасия показала мне места, где до сих пор живут общие знакомые наших семей, быстро поведав при этом пикантные сплетни о некоторых из них. Она говорила тем доверительным тоном, каким пользуются подружки, посвящающие друг друга в свои секреты. Алиса возбуждала во мне чувство дружеской симпатии.
ГЛАВА 14
Город заметно изменился, но дом остался таким, каким я помнила его. Только он сам и все в нем словно уменьшилось. Последний раз, зайдя попрощаться перед отъездом из Барселоны, я, видимо, была меньше ростом, а теперь все не вполне соответствовало тому, что сохранилось в моих воспоминаниях. Я помнила веселый звон голубого трамвая, единственного, который до сих пор ходил в городе и погромыхивал у дома Алисы, поднимаясь в гору и спускаясь с нее. Этот трамвай старого образца возил туристов от железнодорожного вокзала до фуникулера, а затем они поднимались на вершину горы, к храму Саградо Корасон и парку аттракционов Тибидабо. Проспект, трамвай, фуникулер, старый парк, всегда старый, несмотря на усовершенствования, с его чудесными автоматами девятнадцатого века, до сих пор работающими, с его ненастоящим самолетом, с лабиринтом и замком ведьмы, — все это пленяло меня в детстве и восхищало сейчас.
— Твоя гостиница не единственное место, откуда видна вся Барселона, — заметила Алиса после того, как показала мне большую парадную лестницу, кухонные помещения и приемную, окна которой выходили на ухоженный сад, место незабываемых детских развлечений. — Пойдем.
И мы поднялись на третий этаж, где располагался ее кабинет. Никогда прежде я не бывала в нем и смотрела из него на панораму города. Внизу было ярко-голубое море, освещенное солнцем, и гора Монтжуик с замком. В центре раскинулся город, на который постепенно наползали вечерние тени.
— Значит, это ты унаследовала кольцо Энрика, — сказала вдруг Алиса.
Я испугалась. Возможно, потому, что изменился ее тон, а на лице появилось настороженное кошачье выражение.
Алиса накрыла стол для ужина в своем кабинете. Розовые облака, плывущие над морем, еще освещало солнце, а внизу уже сгущались сумерки и загорались городские огни. Я успела взглянуть, правильно ли в моей комнате разложили мои пожитки, прибывшие на удивление быстро, и оглядела сад.
Но, к моему разочарованию, Ориоль не появлялся.
Алиса только раз упомянула сына, сказав: «А это комната Ориоля». Комната находилась рядом с моей, но она не показала мне ее, будто Ориоль закрывал ее на ключ. Я ни о чем не спрашивала, но всей душой надеялась встретиться с ним на лестнице или за поворотом садовой дорожки. При этом я полагала, что оставаться в доме не обязательно.
Мы говорили о моих родителях, о том, чем отличается жизнь в Нью-Йорке от здешней. Алиса внимательно разглядывала мою руку.
— Это обручальное кольцо?
— Да.
— Он, наверное, прекрасный парень, — улыбнулась она.
— Да, замечательный. Работает на бирже.
— Эта публика с Уолл-стрит привыкла брать самое лучшее. — Ее голубые глаза лукаво блеснули.
Я молча улыбалась, и тут вдруг прозвучали слова:
— Значит, это ты унаследовала кольцо Энрика?
— Оно попало ко мне неожиданно в мой последний день рождения.
— Твой крестный очень любил тебя. — Казалось, Алиса завидовала мне. — Любил безумно, — уточнила она.
— Он всегда был очень добр ко мне, — ответила я. — Был мне как родной дядя.
— И твою мать Энрик тоже очень любил. Очень. — Я не знала, что на это ответить. Мне не нравилось, что Алиса заговорила о моей матери. Намекала ли она на что-то? — Ничего удивительного, — задумчиво продолжала Алиса, словно заново переживая какую-то старую обиду. — Кольцо. Оно не предназначалось ни мне, ни его родному сыну. Он послал его тебе на день рождения… — Эта женщина заставляла меня чувствовать себя виноватой в том, что я носила рубиновый перстень. Смутившись, я пожалела, что не нахожусь сейчас в моей гостинице. Одна. Я даже предпочла бы поужинать с Луисом. Алиса словно угадала мои мысли, и ее кошачье лицо озарила добрая улыбка. — Мне очень приятно, что его получила именно ты, дорогая. — Она протянула руку через стол и погладила мою. — Можно, я посмотрю кольцо?
Я сняла кольцо и протянула ей. Она взяла его и посмотрела на свет.
— Исключительно красивое. Заметь: это работа ювелирных дел мастера тринадцатого века! — Алиса поднялась, выключила свет, приблизила кольцо к пламени свечи, стоявшей на столе, и спроецировала его на скатерть. Там образовался красный крест, слегка расплывчатый и колеблющийся в унисон с пламенем. Загадочно-тревожный. — Ну не чудесен ли он?
— Конечно. Не представляю только, каким образом рубин, лежащий на слоновой кости, вставили в золотое кольцо.
— Слоновая кость? — удивилась Алиса.
— Ну… основание кольца, которое удерживает камень в оправе и образует на свету красный крест.
Алиса рассмеялась.
— Это не слоновая кость, дорогая.
— А что же?
— Просто кость.
— Кость?
— Да, человеческая.
— Что?!
Она снова рассмеялась.
— Не пугайся. Частица белого материала, врезанного в основание камня, — это человеческая кость.
Я брезгливо посмотрела на кольцо, не имея ни малейшего желания носить на пальце частицу трупа. Может, эта женщина втирает мне очки и насмехается над доверчивой американкой, рассказывая ей истории о привидениях.
— Это мощи, — пояснила Алиса. — Слыхала когда-нибудь о мощах?
— Да, что-то слыхала, но никогда…
— Теперь они менее популярны. Но в Средние века и почти до недавнего времени им придавали большое значение. Это бренные останки святых. Раньше их вставляли в шпаги и изготовляли их них потрясающие ювелирные изделия, чтобы эти священные останки лучше хранились. Мощи святых и по сей день почитают многие церкви. Нам не известно, какому святому принадлежали мощи, вставленные в кольцо. Возможно, какому-нибудь герою-тамплиеру, принявшему мученическую смерть за веру.
— Тамплиеру?
