Между тем я завязывала не только дружеские, но и любовные связи… Мои каталонские воспоминания все реже тревожили меня.
Я уже упоминала о том, что моей матери не хотелось возвращаться в Барселону. Не хотела она и того, чтобы это сделала я. В этом заключалась какая-то тайна, поэтому меня особенно тянуло туда. Но главной причиной был все же Ориоль. Нет, я уже не влюблена в него. Я встречалась со многими парнями, а теперь люблю Майка. Однако сладостные воспоминания о первых порывах любви порождали желание снова увидеть его. Какой он теперь?
Эти эмоции я держала под контролем, храня их в глубине души, но кольцо с кроваво-красным камнем взбудоражило меня, всколыхнуло мои воспоминания. Сначала меня начали преследовать видения шторма в конце лета и улыбка Ориоля, застенчивая и ироничная, потом — лица моих подружек по колледжу, расположенному на склонах Кольсеролы, и так далее…
Кольцо — это призыв вернуться. Решено, нравится это маме или нет, но свой следующий отпуск я проведу в Барселоне.
Внезапно желание вернуться стало неотвратимым, а воспоминания — настойчивыми.
Это произошло в один из последних вечеров августа или начала сентября. Семьи возвращались в большой город, все прощались друг с другом «до следующего лета», а оптимисты говорили: «Мы непременно встретимся в Барселоне».
Наша семья обычно оставалась до самого конца сезона и уезжала к началу занятий в школе. Последние дни навевали и приятные, и грустные мысли. Мы грустили о том, что заканчивалась милая сердцу пора, а в наши души уже закрадывалась ностальгия о днях, проведенных здесь.
Наш летний дом, как и многих наших друзей, находился в районе Коста-Брава. Там есть очаровательная деревня с широким пляжем и небольшим заливом, окруженным с двух сторон горами, поросшими густым сосновым лесом. С одной стороны пляжа на утесах возвышаются массивные круглые башни. Они до сих пор защищают древнее христианское поселение от нападений пиратов-мусульман, а порой и от местных жителей, промышляющих грабежом и похищающих девушек.
Утесы, на которых стоит крепость, срезаны под углом, однако в южной части есть необычайно красивая отмель из песка и камней. Зеленые сосны, серые скалы, яркое голубое летнее небо, темно-синяя вода с серебристыми бликами создают идиллическое впечатление.
Это был поистине райский уголок, и мы — я, Ориоль, его двоюродный брат Луис и целая ватага наших друзей — спускались на эту отмель. В очках, с дыхательной трубкой для подводного плавания и в пластиковых тапочках, чтобы не поранить ноги, мы исследовали подводный мир, прерываясь временами на более или менее невинные игры. Помнится, девочкам в то последнее лето было лет по двенадцать- тринадцать, а мальчикам — по четырнадцать-пятнадцать. Впрочем, хотя мальчики и были старше нас, они привносили в игры меньше не очень пристойных шалостей, чем мы.
В тот день наши матери собирали вещи и закрывали дома на зимнее время. Отцы по завершении отпусков уже жили в Барселоне, а в поселке появлялись лишь в выходные дни. Вторая половина дня, очень жаркая и душная, предвещала грозу.
Пока мы плавали, гоняясь за рыбками между подводными скалами, море все более темнело, ветер усиливался, а отдаленные раскаты грома становились громче, чем удары волн о скалы. За несколько минут свинцовые тучи затянули почерневшее небо. Закапал дождь.
— Пошли, быстрее, — торопил меня Ориоль.
Я видела, как на пляже испугавшаяся за нас девочка кричала, чтобы мы поскорее выходили из воды. Луис и другие ребята уже схватили полотенца и помчались к ступенькам, чтобы подняться к стене крепости и укрыться в поселке.
— Подожди, не бросай меня! — взмолилась я.
В пугающе черных морских волнах отражались нависшие над ними тяжелые мрачные тучи. Мы все знали, почему нужно как можно быстрее добраться до пляжа. Молния над морем убивает все живое на любом расстоянии.
Несмотря на страх, что-то подсказывало мне, чтобы я не спешила. Поэтому я притворилась, что мне трудно идти. Ориоль пришел мне на помощь, а когда мы достигли берега, разразился настоящий летний средиземноморский шторм, причем с такой силой, что тучи, казалось, в одно мгновение извергли из себя всю воду. На пляже никого не осталось. В возникшей суматохе другие ребята прихватили всю одежду и, наверное, даже не заметили нашего отсутствия. Завеса дождя сократила видимость до нескольких метров.
Сказав, что у меня нет сил, я направилась в одно из немногих укромных мест между каменными глыбами. Мы промокли до нитки, а узкое убежище заставило нас тесно прижаться друг к другу. Я стремилась к этому. Ориоль всегда нравился мне, а в последние недели сводил меня с ума.
Однако он не проявлял инициативы. Возможно, потому, что был застенчив. Или считал меня слишком юной, или я не нравилась ему, или он еще не созрел и подобные мысли не посещали его.
— Мне холодно, — сказала я, прижимаясь к нему.
Ориоль раскрыл объятия, чтобы согреть меня, и я почувствовала, как он дрожит. Ощутив его тепло, я забыла обо всем на свете. Для меня не существовало в этот миг ничего, кроме Ориоля. Я повернулась, чтобы заглянуть ему в глаза, такие голубые, несмотря на мрачное освещение. И это случилось. Его губы, поцелуй, объятия. Вкус его соленой кожи… Ревело море, молнии прорезали небо, хлестал дождь… Я до сих пор трепещу, вспоминая об этом.
Помню мое последнее лето в Испании, шторм и поцелуй. Помню бурное море, песок, большие камни, дождь, ветер и мой первый любовный поцелуй. Я не забыла ничего, я помню его.
ГЛАВА 6
Так продолжалось несколько недель. Я гордилась своими кольцами и, несмотря на превосходные отношения с Майком… продолжала носить перстень с кровавым камнем. Мне нравилось проецировать красный крест на бумагу, на салфетку или на простыни. Все связанное с этим кольцом было покрыто тайной. Как и почему оно попало ко мне? Интуитивно я понимала, что за этой загадкой кроется какая-то еще более глубокая тайна и что это не просто любезное подношение по случаю дня рождения.
Каждый раз, когда я смотрела на кольцо, передо мной возникали образы раннего детства: мой крестный Энрик, его сын Ориоль, Луис и множество деталей прошлого, сохранившихся в памяти, но долго не привлекавших моего внимания.
Я знала: что-то должно произойти, и кольцо — всего-навсего начало, но испытывала нетерпение и никак не могла совладеть с любопытством. Мои ожидания и предчувствия оправдались.
— Мисс Вильсон, — сказал консьерж по внутреннему телефону. — Сегодня утром на ваше имя поступило заказное письмо.
Сначала я подумала, что речь идет о каком-нибудь деле моих клиентов, но потом эта мысль показалась мне абсурдной. Я никогда не получала служебной почты на домашний адрес. Потом я убедила себя проявить осторожность, поскольку это могло быть письмо от убийцы или нечто подобное, распространенное в те времена.
— Принести его сейчас? — спросил консьерж. — Письмо из Испании.
— Да, пожалуйста.
Меня охватило возбуждение. Вот оно! Так и должно было случиться!
Когда я взяла письмо, у меня задрожали руки. С улыбкой, но не слишком любезно я раскланялась с сеньором Ли, однако он решил воспользоваться случаем и поговорить со мной о весьма важных вещах, касающихся сообщества собственников.
Увидев, что отправитель письма барселонский нотариус, я не стала искать нож для разрезания конверта, а вскрыла его руками.
«Сеньоре донье Кристине Вильсон.
Уважаемая сеньора,
Настоящим имею честь пригласить Вас на чтение второго завещания дона Энрика Бонаплаты, по которому вы являетесь одним из бенефициариев.
Чтение состоится в нашей конторе в двенадцать часов в субботу 1 июня 2002 года. Просим подтвердить принятие данного предложения».
Письмо было подписано тем же нотариусом.
