— Печальная вырисовывается картина. «Бойтесь данайцев, дары приносящих». Изобилия мы не переживем. Но почему бы этим долбаным инопланетянам, раз уж они такие могущественные, не потравить нас какими-нибудь газами или не заразить специально изготовленной суперчумой? Если уж так им занадобилась наша милая планетка? Грех на душу брать не хотят или кладбищ не любят?
Я знал, что Джуди поверит мне сразу. Она каким-то образом чует, когда я вру или треплюсь, а когда говорю правду. Не слишком удобное качество в мирной жизни, но в обстановке, приближенной к боевой, неоценимое. Не надо ничего повторять, вдалбливать, клясться и божиться.
— Не знаю, — честно признался я и, глядя на пролетающие мимо поля, прочитал:
Не думаю, чтобы они хотели нас уничтожить. Во всяком случае, подкинув нам умножители, грех на душу они не взяли. Это ведь наша проблема, как употребить их щедрый дар: во благо себе или во зло.
— Что лбом об стену, что стеной по лбу!
— Подарить человеку ружье — совсем не то же самое, что выстрелить в него из этого ружья. Ведь он может пойти с этим ружьем на охоту и настрелять уток. Так? А коль скоро он вместо этого пускает себе пулю в висок — Так дуракам закон не писан…
— …если писан, то не читан, если читан, то не так, потому что он дурак, — скороговоркой закончила Джуди и, мгновение погодя, спросила: — Вань, я вот никак в толк не возьму, зачем ты мне про все эти рога изобилия и магические котлы втюхивал?
— Затем, что посоветовал мне один умный человек в этом направлении порыть. И нарыл я гипотезу, что подкидывали уже инопланетяне эти умножители на Землю. Только называли их в разных местах по- разному: Сампо, магический котел, рог изобилия, Грааль.
Это тест на изобилие, Джуди. Предки наши его прошли, а мы вот, похоже, — нет.
— Чушь собачья!
— Джуди, — сказал я, — не торопись возражать. Подумай хотя бы немного, пошевели мозгами. Я-то думаю об этом давно, а ничего другого измыслить не
— Никакая я тебе не Джуди! — внезапно окрысилась она. — Никакая я тебе не обезьянка, понял! Меня зовут Марина, так же, как любимую тобой Цветаеву! Неужели так трудно усвоить! Ма-ри-на!
— Легко-легко, — успокоительно пробормотал я.
— И мне с высокой колокольни плевать, из каких соображений хотят угробить наш мир! Ясно? И рассуждать об это я не хочу!
— Ясно, — сказал я, и мы надолго замолчали.
Не доезжая до Гатчины, я попросил Джуди остановиться у маленькой речушки и показал, как работает умножитель. Сначала я увеличил его до размеров крупного телевизора, засыпая в воронку на крышке песок, землю, все что под руку попадалось. Потом превратил имевшуюся у меня пачку долларов в несколько пачек и проделал то же самое с долларами, занятыми Джуди у шефа.
— Но ведь они фальшивые! У дубликатов одинаковые номера! — запротестовала она.
— Серьезно? И ты думаешь, кто-нибудь, кроме соответствующих органов, возьмет на себя труд сравнивать номера купюр? Их надо только как следует потасовать. Займись-ка этим, пока я озолочу тебя при помощи мутной воды из этой речушки.
Джуди дала мне пару своих колечек и серьги, после чего у нас стало столько золотых безделушек, что под их тяжестью грозил порваться полиэтиленовый пакет.
Затем я сделал ей маленький дубликат умножителя и увеличил его до размеров моего собственного.
Завороженная невиданным зрелищем, Джуди на время позабыла, чем подобного рода игрушки грозят роду человеческому. Но я не забывал ни на минуту. Для общества, основной целью которого является потребление, умножители были подобны смертоносной бацилле. Зачем пахать, сеять, жать, собирать урожай, если умножители могут производить булки тоннами из всего, что копится на городской или деревенской свалке? Зачем добывать нефть, делать станки, строить домны и автомобильные заводы? И чем расплачиваться с рабочими электростанций, если любую валюту можно штамповать буквально из грязи? Но ведь помимо этого можно штамповать и автоматы, гранатометы, мины, ракеты с ядерными боеголовками…
Разумеется, с распространением умножителей власти борются и будут бороться самыми беспощадными методами. Столь же очевидно, что борьба эта обречена. Можно вычистить один район или десять, сровнять с землей город, два, три. Но если на Земле останется хоть один умножитель — попробуй-ка отнять его у лавочника иди алкаша, не говоря уже о любителе наркотиков! — поголовье умножителей восстановится с молниеносной быстротой. Масштабы бедствия лучше всего иллюстрировала известная притча об изобретателе шахмат. В ней рассказывалось о том, что древний индийский мудрец в качестве вознаграждения за изобретение шахмат попросил у магараджи некоторое количество пшеничных зерен, число которых должно было увеличиваться в геометрической прогрессии от клетки к клетке. То есть на первую клетку он просил положить одно зерно, на вторую — два, на третью — четыре, на четвертую — восемь и так далее. Магараджа с радостью согласился, полагая, что дешево отделался, но когда попробовал расплатиться, из этого ничего не получилось. По подсчетам какого-то дотошного ученого вышло, что изобретателю причиталось, дай бог памяти… 8 642 313 386 270 208 зерен. Такого количества пшеницы ни самый богатый магараджа, ни все торговцы зерном не смогли бы собрать на всей Земле.
— Ну, и что тытеперь намерен делать? — спросила Джуди, вдоволь наигравшись с умножителем.
— Высади меня у ближайшей автозаправки. А сама проезжай вперед метров на пятьсот и жди меня там.
Темно-зеленая «семерка» подходила мне как нельзя лучше — вылезший из нее парень напоминал ушлого помоечного кота, который выкрутится из любой переделки. Именно такой мне и нужен: купи-продай, не обремененный высокими идеалами. Впрочем, у кого они нынче есть — идеалы-то?
Я подошел к нему, когда он кончил заливать бак. Встал за бензоколонку, чтобы меня не было видно из окон станции, и вытащил из кармана здоровенную пачку долларов.
— Послушай, друг, глянулась мне твоя тачка. Уступишь за десять тысяч?
Патлатый парень в пестрой ковбойке и потертых джинсах уставился на меня как на сумасшедшего. Перевел взгляд на пухлую пачку баксов и помотал головой.
— Я не шучу. Бери баксы, а я возьму тачку. Вечером заявишь, что ее угнали, и получишь свое сокровище назад. В Штаты я на ней не укачу.
— Ты чо, мужик, с дуба рухнул? Так дела не делаются! — изрек заметно побледневший парень, не сводя глаз с зелененьких, притягивавших его взгляд словно магнит — железные опилки.
— Делаются-делаются, — заверил я его. Переложил баксы в левую руку и извлек из-под куртки «макара». — Соглашайся, друг, пока я добрый. Я ведь могу взять твою тачку даром и покупаю не ее, а твое молчание. По крайней мере, до вечера
