что-нибудь против?
– Ничего, госпожа. Разумеется, ты попадешь в Сагру… – мягким и каким-то неестественным голосом начал Ренс, но тут лицо его исказила судорога, на лбу выступили капли пота, и, взмахнув рукой, словно желая убрать качающуюся перед глазами паутину, он злобно процедил: – Ты попадешь в Сагру, но только после того, как с тобой позабавится вся моя шайка, а Торговцы людьми заплатят кругленькую сумму! Хватит болтать, прыгай в лодку!
Он сделал шаг вперед, намереваясь схватить Мисаурэнь за плечо, и застыл, не закончив движения.
– Я сама позабавилась бы кое с кем из вас, да уж больно вы грязные, даром что рядом с рекой живете, – проворковала девушка и голосом, в котором зазвенела сталь, приказала: – Стань псом, песье отродье! Стань псом и гони свою стаю прочь!
Рухнув на четвереньки, Ренс взвыл совершенно по-звериному и вонзил зубы в ногу ближайшего пирата. Тот с воплем шарахнулся в сторону, а Ренс с леденящим душу воем бросился на другого члена своей шайки.
– Ведьма! – истошно заорал один из пиратов, и крик этот тут же был подхвачен другими. Оборванцы подались к борту. Кто-то, недолго думая, прыгнул в лодку, остальные, пятясь, обнажили ножи. Удар дубиной уложил Ренса на месте, когда тот попытался укусить очередного пирата, но, даже прервавшись, вой его продолжал звучать в ушах потрясенной Батигар.
– Быстрее! Поторопитесь, иначе мне придется умертвить двух-трех самых неповоротливых! – покрикивала Мисаурэнь, наступая на поспешно прыгавших в лодку пиратов. – Да не забудьте здесь своего дохляка!
Видя, что последние слова ее остались без внимания и никто из пиратов не рискует прикоснуться к оглушенному предводителю, ведьма обернулась к своим слугам:
– Бросьте эту падаль в лодку, а если случайно промахнетесь, не велика беда – одним мерзавцем станет на свете меньше.
Слуги, напуганные происходящим едва ли не больше пиратов, подхватили Ренса за руки и за ноги и швырнули за борт, при этом вид у них был такой, будто и сами они готовы последовать за ним, лишь бы не оставаться на одном судне с ведьмой.
– Стоять! Вы еще будете мне нужны. Тегай, иди к рулю и не трясись, а то я сделаю так, что ты всю жизнь будешь блевать от одного запаха своего вонючего сидра! Где рулевой? А ну, живо разыщите его и прекратите дрожать, никто на ваши жалкие души не позарится.
Мисаурэнь тихо рассмеялась, глядя на пиратов, которые в спешке не потрудились даже отцепить крюк от фальшборта, а попросту, перерезав веревку, оттолкнулись от корабля. Из-за того, что все они, стремясь быть подальше от зачарованного Ренса, подались на корму, лодка едва не перевернулась, но никто этого не заметил.
– Клянусь, – промолвила девушка, отсмеявшись, – история забавная, но сильно усложнит мне жизнь. От Жбана с Протом и раньше было мало пользы, а теперь и вовсе ждать нечего. Любопытно было бы взглянуть на четвертого пассажира, может, он на что сгодится? Где ты его прячешь, Тегай?
При этих словах Мисаурэни Батигар втянула голову в плечи и тихо отползла от края штабеля, подумав, что зря не прыгнула за борт и не подождала на каком-нибудь островке следующий корабль, идущий в Сагру.
2
Помощник капитана биремы выслушал пароль-приветствие, подержал на ладони серебряную звезду доверия и, смирясь с неизбежным, велел матросам отвести одноглазого к мастеру Толеро. По закону он обязан был сделать это, однако, если дело оказалось бы пустяковым, сутки не смыкавший глаз Толеро, и в мирное время не отличавшийся мягкостью, не преминул бы учинить своему подопечному разнос, ядовито заметив для начала, что соблюдение всевозможных формальностей не является единственной добродетелью, способной украсить офицера его корабля. Если же дело действительно серьезное… Но думать об этом помощнику капитана не хотелось, поскольку столкновение с патрульными галерами стоило жизни каждому третьему из команды «Норгона», едва успевшей оправиться после жестокого шторма, который сильно потрепал только что сошедший со стапелей корабль. Сейчас им прежде всего надо заняться ремонтом и пополнить убыль команды, иначе, если события в Сагре будут развиваться в нежелательном направлении, они не дойдут даже до Манагара.
Следуя за матросами по катастроме – платформе, идущей посреди судна над местами для гребцов верхнего яруса, – Заруг в первый раз с момента прибытия в Сагру почувствовал, что упорство его начинает приносить плоды. Кто-нибудь другой на его месте, обнаружив, что Дом Белых Братьев закрыт, а все сочувствующие им схвачены по распоряжению Владыки города, вероятно, счел бы в таких условиях поиски кристалла занятием безнадежным, но Заруг был слишком исполнителен и предприимчив, чтобы опустить руки. Слишком много сил затратил он на розыски проклятого северянина, чтобы признать себя побежденным. К тому же у него были деньги и портрет Мгала, а интуиция подсказывала, что положение в Сагре вот-вот должно измениться – и так оно и случилось. Осталось лишь заручиться поддержкой мастера Толеро, и тогда…
Дремавший в изящном, казавшемся слишком хрупким для его крупного тела кресле капитан «Норгона», заслышав приближающиеся шаги, открыл глаза и устремил на Заруга прямой требовательный взгляд.
– Во имя Света и Единства! – произнес тот. Протянул капитану звезду доверия и, после того как Толеро убедился в ее подлинности, письмо мастера Урогаля.
Сделав матросам знак удалиться, капитан внимательно изучил печати, сломал их и выдернул нить, которой было прошито письмо. Прочитал первые строчки и поднял глаза на Заруга.
– Оно предназначено мастеру Саньяти, но он арестован Гигауром, и я прошу вас ознакомиться с его содержанием. Дело, как вы убедитесь, серьезное и не терпит отлагательств, – сказал маг, заметив колебания мастера. Тот, молча кивнув, углубился в чтение.
Пользуясь возможностью, Заруг внимательно осмотрел капитана «Норгона». Атлетически сложенный, лет пятидесяти, с сильно поседевшими волосами, он производил впечатление деятельного человека. Широкую грудь его облегал кожаный панцирь, покрытый искусным тиснением, у пояса висел украшенный драгоценными камнями кинжал, а на запястьях сияли массивные золотые браслеты. Чересчур массивные, чтобы быть просто украшениями, подумал Заруг. Он скользнул взглядом по полосатому тенту, натянутому на корме судна, за которым голубели в лучах восходящего солнца пустынные воды Сагрского залива, и вынужден был признать, что организаторы мятежа поработали на славу: ни одна патрульная галера не
