увешаны серебряными зеркалами и драпировками из дорогих тканей.
В комнатке находился мастер Донгам – в роскошном медном нагруднике, украшенном изображениями дерущихся глегов, с длинным мечом у пояса – и стройная черноволосая девушка в темно-синих, расшитых серебром широких шароварах, короткой малиновой безрукавке, оставлявшей открытой часть груди и живота. Голову девушки, ее высокую замысловатую прическу и лицо прикрывала спускавшаяся едва не до пояса полупрозрачная накидка, и Мгал не сразу признал в незнакомке младшую дочь Бергола. На тонких запястьях ее поблескивали браслеты, в ушах подрагивали большие серебряные серьги, на грудь опускалось многорядное ожерелье. Девушка была очаровательна, и северянин удивился тому, как он не заметил этого еще во время Городского совета. Конечно, она была несколько иначе одета, да и ему не до того было, и все же…
Донгам говорил что-то со свойственной ему невозмутимостью, но Мгалу не было слышно ни одного звука. Ответы Батигар северянин тоже не слышал, но по тому, как хмурилось ее лицо и все больше и больше темнели синие глаза, ясно было, что разговор ей крайне неприятен. Донгам между тем продолжал настаивать. Густые брови девушки сошлись в прямую линию, глаза сузились, и после очередной фразы мастера она ответила так коротко и решительно, что Мгал, даже не слыша ни звука, готов был поклясться – принцесса сказала «нет!».
Донгам шагнул вперед, намереваясь, по-видимому, положить руку на плечо Батигар, но та увернулась и мгновенно извлекла из-под вороха тканей на столике длинный стилет. «Молодец, девчонка!» – ахнул от восхищения Мгал. Попытался сделать шаг вперед, чтобы помочь храброй девушке, но при первом же его движении видение комнаты и находящихся в ней людей разбилось, пошло волнами, как отражение на воде, в которую бросили камень.
Потом видения начали чередоваться с непостижимой быстротой, так что Мгал порой не мог понять, что открывается его взору: пустыня и уходящий вдаль нескончаемый караван верблюдов; подземная река, несущая утлую лодчонку к гибельному свету в конце тоннеля, где водопад низвергался из пещеры с чудовищной высоты; деревья-великаны на бескрайней песчаной отмели; руины города, которые поднимались прямо из озера; ряды угрюмых воинов в тускло поблескивающих шлемах и панцирях и над ними знамя с изображением петуха; огромная, похожая на базальтовую глыбу голова с костяным наростом, выныривающая из морских волн; разбитый в щепки корабль и разорванные криком рты утопающих; гнилая заводь с торчащими из воды деревьями в несколько обхватов толщиной, увенчанными развесистыми кронами; дорога в дюнах; тропа, едва намеченная на склоне почти отвесной скалы; просека, прорубленная в изумрудно-зеленой стене джунглей, и снова дороги, тропинки, дорожки…
– О, Солнечный Диск, как велик и удивителен мир, – воскликнул Мгал, чувствуя, что картины начинают плыть перед его глазами, накладываться одна на другую, сливаться в какой-то пестрый орнамент. – Довольно! Довольно уже и того, что я видел! – Он закрыл лицо руками, и калейдоскоп цветных, удивительно реальных красочных образов прекратился, уступив место серому сумраку, лишь чуть-чуть подсвеченному неяркими серебристыми сполохами.
Мгал перевел дыхание, пытаясь прогнать сковавшее тело оцепенение. Передернул плечами, покрутил головой, вглядываясь в густой серый сумрак, и почувствовал, что к нему возвращается чувство реальности. Постепенно проступили очертания поддерживаемого семью гнутыми ножками обруча, кресел вокруг него и в самом правом – фигуры уронившего голову на грудь файголита.
– Фалигол! Ты жив, Фалигол? – позвал северянин, с трудом разлепляя запекшиеся губы.
Юноша поднял голову, обвел вокруг себя пустыми огромными глазами, неуверенно улыбнулся:
– Все хорошо, тебя ждет дорога. Помоги мне встать.
С усилием поднявшись, Мгал осторожно извлек печальноглазого юношу из кресла и вынес прочь из Хрустального Чертога Посвященных, который он так и не сумел как следует разглядеть.
6
– Проходи, Хранители Горы ждут тебя. – Сопровождавший Мгала файголит распахнул дверь и пропустил северянина в небольшую комнату, где за прямоугольным столом сидели Ртон, Фалигол и какой-то тощий маленький человечек в темных одеждах.
– Приветствуем тебя, Мгал. – Ртон поднялся со своего места и указал северянину на свободный стул с высокой массивной спинкой. Подождал, когда Мгал усядется, и продолжал: – Собравшись всемером, мы приняли относительно тебя окончательное решение, и остальные Хранители Горы поручили нам довести его до твоего сведения. Саргон – Устроитель торговли, – файголит указал на сухонького человечка с глазами нормальных размеров на очень бледном лице, – расскажет, какое мы хотим дать тебе поручение.
Саргон покивал маленькой птичьей головой:
– Да, да, мы хотим просить тебя об одном одолжении. Быть может, наше поручение причинит тебе некоторые неудобства, но зато поможет встретиться с друзьями и э-хм-м… вступить во владение кристаллом, который они вынесли из святилища Амайгерассы. – Голос Саргона поскрипывал, как несмазанные двери, а сам человечек близоруко щурился и хмурился – то ли у него болели глаза, то ли в ужимках этих проявлялось действие отвара, позволявшего людям видеть в темноте. «А может, он так долго живет в Горе, что и без этого снадобья научился видеть во мраке», – подумал Мгал, так до конца и не сумевший привыкнуть к голубоватому сиянию, повсюду сопровождавшему его в подземном городе.
– Прежде всего мне поручено сообщить тебе, – продолжал Саргон, – что мы одобряем и приветствуем твое намерение отправиться на поиски сокровищницы Маронды. У нас существуют для этого свои причины – мы заинтересованы в том, чтобы кристалл Калиместиара, раз уж он унесен из святилища Амайгерассы, как можно скорее покинул Исфатею. – Человечек вопросительно посмотрел на Ртона, словно спрашивая, не желает ли тот что-нибудь добавить, но Воспитатель людей лишь отрицательно мотнул головой.
– Дело в том, что обитатели Горы уже много лет торгуют с родом Амаргеев на весьма невыгодных условиях, причем алчность Бергола превосходит все мыслимые пределы. Если бы мы могли свободно продавать добываемое нами серебро и изделия из него в Кундалаге или любом другом городе, то имели бы возможность приобрести несравненно больше необходимых нам вещей, изготовленных мастерами Верхнего мира. Я э-хм-м… понятно говорю?
Мгал кивнул.
– Разъезды гвардейцев Бергола не позволяют караванщикам из других городов доставлять свои товары к подножию Гангози. Но это еще не беда – справиться с гвардейцами не так уж сложно. – Саргон запнулся, побарабанил пальцами по столу, на котором стоял кувшин с питьем и четыре серебряных кубка. – Да, мы справились бы с гвардейцами, и мы сообщили об этом Берголу, требуя у него равноценного обмена серебра на нужные нам предметы, но, обуреваемый жадностью, он отверг наши условия. Более того, зная нашу силу, он в свою очередь предупредил нас, что, если мы предпримем попытку торговать с кем бы то ни было, минуя его посредничество, кристалл Калиместиара будет немедленно продан им Белому Братству.
