– Куда? Куда можем мы бежать, не зная этих мест? – с тоской в голосе спросила Чаг. – Вдвоем из джунглей не выбраться, а вместе с гвардейцами нам от Заруга не уйти. У него толковый проводник и десять арбалетчиков, не говоря уже обо всех остальных.
– Погоди, но, если они не намерены возвращать кристалл в Исфатею, мы для них лишняя обуза, ненужные свидетели, – сообразила наконец Батигар. – Да ведь они… Им незачем доставлять нас Берголу или Донгаму. Они и не собираются этого делать. Этот твой Заруг смотрел на меня так плотоядно, а длиннорукий коротышка Уиф не спускал с тебя глаз… Клянусь жизнью, дела наши плохи, мы попали из омута в пламя…
– Тсс! – прошептала Чаг и стремительно выбросила руку в сторону. – А ну-ка…
– Замри, иначе я пущу в дело нож! – донесся до принцесс приглушенный шепот. – Я всего лишь проводник и не причиню вам зла.
– Зачем же тогда ты ползаешь здесь? Уж не ищешь ли ты тут дорогу? – саркастически поинтересовалась Чаг отпуская плечо Тофура.
– Дорог здесь нету, а Чиларские топи перед нами, искать их незачем. Я ползаю тут потому, что не привык спать под боком у людей, о которых ничего не знаю, но могу узнать без особого труда, подслушав их разговоры. Кроме того, до сих пор я не встречал принцесс и представлял их себе несколько иначе. Ты, как я погляжу, бывалая охотница?
– Разве принцесса не может быть охотницей?.. – начала Чаг, но тут справа от них раздался громкий шорох, мелькнули огни двух факелов. – Это Заруг с караульщиками обходит лагерь. Как объяснишь ты ему свое присутствие здесь?
– Не собираюсь ничего объяснять, это может дорого стоить всем нам. Прикрой меня своим плащом! Батигар, вели им убираться и держись уверенно – ты же принцесса! – шепотом скомандовал Тофур и, выдернув из-под Чаг полу плаща, накинул на себя.
Девушки на мгновение оторопели от подобной дерзости, но дозорные были уже отчетливо видны в свете факелов, и сестрам не оставалось ничего другого, как выполнить то, что велел им проводник.
Батигар приподнялась на локте и, гордо откинув голову с рассыпавшейся по плечам волной густых черных волос, гневно прищурилась, глядя на приближавшихся караульщиков. Чаг, будто отыскивая во сне удобное положение, перевернулась на левый бок, полностью закрыв любопытного проводника от пришедших.
– Уберите факелы! Неужели даже в лесу невозможно скрыться от чужих глаз? Или вы боитесь, что нас украдут? – полураздраженно, полукапризно обратилась Батигар к дозорным, а Чаг услышала у самого своего учащенно забившегося сердца биение другого сердца. Ощутила на своей шее жаркое дыхание и замерла от незнакомого ей раньше чувства близости мужчины.
Краем сознания она отметила, что факельщики отошли в сторону, а Заруг с Батигар продолжают о чем- то спорить, и все же присутствие наглого проводника, даже имени которого принцесса не знала, волновало ее сейчас значительно больше, чем их разговор. Дыхание полупридавленного ею мужчины жгло, и девушка чувствовала, как невидимый в темноте румянец заливает ей лицо, уши и шею. Но это было бы еще полбеды. Проклятый проводник пошевелился, и колено его оказалось между ее ног. Левая ладонь змеей скользнула под расстегнутую перед сном кожаную куртку и властно и требовательно легла на живот принцессы. Чаг внутренне содрогнулась, обещая себе жестоко расправиться с негодяем, как только уйдет дозор. Однако Заруг и Батигар продолжали пререкаться, рука мужчины становилась все смелее, а потом упругие губы вдруг коснулись основания шеи Чаг. Еще мгновение назад пылавшая гневом девушка ощутила неведомый ей дотоле трепет, ее охватила странная истома, сладкая слабость. Ей хотелось отбросить от себя похотливого мерзавца, и в то же время принцесса понимала, что, если бы он отстранился от нее, вздумал убрать свои руки и губы, она возненавидела бы его несравнимо сильнее. Он не просто мял и тискал, он ласкал ее, теперь-то она вполне осознала значение этого слова, и ей хотелось, чтобы он делал это и дальше, чтобы он был смелее, решительнее, чтобы он…
– Ау, сестренка! Ты никак и правда заснула? – тихонько окликнула ее Батигар. – А где наш новый знакомец? Он, часом, не провалился сквозь землю?
– Нет, – ответил, появляясь из-под плаща, Тофур. – и вы не пожалеете об этом. Я сумею быть вам полезен.
Чаг молчала, не в силах разобраться в своих чувствах, и Батигар, заметив странное состояние сестры, мягко сказала:
– Надеюсь, что не пожалеем. Но может быть, ты продемонстрируешь нам свою полезность завтра, а сейчас дашь наконец поспать?
– Когда понадобится, я буду близко, – пообещал Тофур и растаял во мгле.
5
Стихли заунывные заклинания, отгремели барабаны, и батракалы потянулись в круг костров, где аппетитно дымились горшки с остро пахнущей похлебкой, стояли высокие кувшины и блюда с кушаньями, приготовленными из водорослей и рыб. Усаживаясь у костров, мужчины начали переговариваться, зачерпывать глиняными чашами похлебку, которую, по словам Му-Хао, в поселке готовили только на тризны и свадьбы.
Ритуальные жертвы были принесены, положенные заклинания пропеты, однако северянину почему-то казалось, что обряд еще не завершен, и когда Му-Хао подал ему чашу с похлебкой, он, пригубив густой зеленоватый бульон, окончательно убедился в том, что закончилась только первая часть церемонии.
– Похоже, эта похлебка заменяет батракалам вино, во всяком случае она горячит кровь, – пробормотал он, отметив про себя, что Гиль уже проглотил содержимое своей чаши и, не чинясь, наполнил ее заново, а Эмрик пьет маленькими глоточками лишь для того, чтобы не обидеть Му-Хао.
Маслянистый бульон, в котором плавали какие-то бурые волокна, был горьковат и не особенно приятен на вкус, но, хлебнув его, батракалы оживились: глаза разгорелись, голоса стали громче, жесты непринужденнее. Тут и там послышался смех, а на разрисованных диковинными узорами телах, несмотря на ночную прохладу, выступили капельки пота.
Мгал сделал еще глоток, затем еще и, заново наполнив глиняную чашу, впервые удивился, почему он не видел ни одной женщины. То есть не то чтобы удивился – раз их не было, значит, так положено для совершения обряда, – но ощутил странное беспокойство и подумал о том, что давно уже руки его не лежали на девичьих бедрах, не сжимали круглые, как яблоки, груди. Последний раз он спал с женщиной – болтливой
