пришлись весьма кстати и способствовали успешному лечению, так что, когда первая партия узников была уведена и в пакгаузе стало возможно вздохнуть полной грудью, оставшиеся признали Гиля лучшим лекарем Сагры и всего побережья. Не имея под рукой ни нужных трав, ни снадобий, обладавший даром целителя юноша трудился не покладая рук и к концу дня замертво валился на грязный пол. Сперва на голые доски, а затем, когда старания его стали приносить ощутимые результаты, – на горку вшивых тряпок, которые накидали для своего лекаря оборванцы.
Опухоли под его руками рассасывались, жар спадал, раны переставали гноиться и зарубцовывались, кости начинали срастаться, и, хотя сам Гиль на шестой день заключения напоминал обтянутый кожей скелет, друзья видели, что он доволен результатами своих трудов. В пакгаузе никто не умер, и, несмотря на заверения юноши, скромно утверждавшего, что его заслуги тут нет – тяжелораненых гвардейцы добивали на месте, – раны Дижоля, капитана «Забияки», и дюжины других узников без должного ухода вполне могли стоить им жизни. К счастью, дела их шли на поправку, и пираты, с которыми Мгал и Эмрик быстро сошлись, видя, что капитан, перестав бредить, смотрит на мир осмысленными глазами, воспряли духом.
Эмрик, охотно поддерживавший любой разговор, понемногу начал осваивать почти забытый в Краю Дивных городов, но все еще достаточно распространенный среди жителей побережья язык древнего государства Уберту, которому Менгер в свое время обучил Мгала. Северянин же, когда не был нужен Гилю, предпочитал слушать лаконичные рассказы капитана «Забияки». Пропоротый алебардой бок Дижоля заживал медленно, но выходя из сонного забытья, голубоглазый пират толково отвечал на вопросы Мгала и, рассказывая о странах, где ему довелось побывать, описывал лишь то, чему сам был свидетелем. А повидал он немало, хотя едва ли был многим старше северянина.
– Дальше всего от этих мест я оказался, когда шторм пригнал «Марсаньету» к берегам Мью-Марена. Об этом огромном острове, лежащем на юго-западе Жемчужного моря, на краю архипелага Намба-Боту, рассказывают много странного и страшного. В любой таверне можно услышать истории о населяющих его людях-пауках, выкованных из железа глегах, хрустальных шарах, размером превышающих хижину, и вечно бьющих из расщелин скал струях огня. – Дижоль зашевелился, пытаясь устроиться поудобнее, и Бемс, столь своевременно лишенный Гилем возможности поучаствовать в сражении с гвардейцами Гигаура, приподняв своего капитана за плечи, заботливо поднес к его губам наполненный водой осколок кувшина.
– Тебе бы лучше полежать молча, – недовольно проворчал он. – Или, по крайней мере, рассказывать о чем-то более веселом, чем последнее плавание Фальяра.
– Люди до сих пор не могут смириться с тем, что мы не увидели на Мью-Марене никаких чудес, – слабо улыбнулся голубоглазый пират. – Они любят сказки, особенно страшные, и охотнее всего слушают тех, кто умеет складно врать. Но ты спросил, и я рассказываю о том, что видел собственными глазами. На восточном побережье Мью-Марена нет ничего, кроме голых скал – оплавленных, будто покрытых черной глазурью утесов. И ни кустика, ни травинки, ни ручейка.
Дижоль перевел дух, а потом продолжил:
– Мы плыли вдоль острова четыре дня, питаясь выловленной рыбой, которая была совсем не похожа на здешнюю, пили дождевую воду, собранную с натянутой над палубой парусины, и ждали невиданных чудес и смерти-избавительницы. Но Мью-Марен утаил от нас свои диковины, а смерть заявила о своих правах на команду «Марсаньеты» позднее, когда нам начало казаться, что все испытания уже позади… – Холодные глаза Дижоля уперлись в потолок пакгауза. – Оставив Мью-Марен за кормой, мы плыли на север день, ночь, еще день и еще, пока не увидели землю, на которой росла трава и паслись дикие тонги. Мы причалили и долго не могли поверить, что спаслись. А потом Фальяр повел «Марсаньету» вдоль берега на северо-восток, где, по нашим расчетам, находился Глабиш, купцы которого изредка появляются в Шиме. Плавание в незнакомых водах, изобиловавших мелями и рифами, оказалось нелегким, сезон штормов был в разгаре, но мы все же добрались до Глабиша, а потом и до Шима. Штормы прекратились, но, когда мы достигли Шима, товарищи мои стали умирать один за другим от страшной болезни. Они сходили с ума от сжигающего их внутреннего жара, ссыхались, подобно вяленой рыбе, словно злой дух высасывал из них жизненные соки, а знахари, лекари и шаманы ничем не могли им помочь. Только пятеро из двадцати восьми моих спутников вернулись на Дувиан. И дети, родившиеся у троих из нас, были похожи на мерзких жаб…
Вот таким было мое самое дальнее плавание, таким мы увидели «чудесный» остров Мью-Марен.
– А кстати, ты видел морских вишу – человеко-рыб? – спросил Мгал у Дижоля. – Говорят, они так красиво поют, резвясь на волнах звездными ночами, что моряки, заслушавшись их, кидаются за борт и тонут, не успев прийти в себя.
– Да нет, по-настоящему красиво поют вовсе не вишу, а золотокожие жители Намба-Боту. Они так похожи на Китиару, что я думаю, кто-нибудь из ее предков родился на архипелаге. Вот только кожа у тамошних жителей не белая, а золотистая от жаркого солнца и волосы выгоревшие, по цвету напоминают сплав золота с серебром…
– А вишу? Они тоже поют? – продолжал допытываться Мгал. Северянина, разумеется, интересовали золотокожие и сереброволосые обитатели далекого архипелага – описания их внешности живо напомнили ему людей, увиденных в Пророческой Сфере, – но все же значительно больше занимали его морские вишу, небылицы о которых перевалили даже Облачные горы.
– Да, вишу поют, – неохотно подтвердил Дижоль, – хотя это очень странное пение. Я слышал его однажды и не хотел бы услышать вновь. Оно похоже на бесконечный однообразный вой, при звуках которого человеку во всех подробностях вспоминаются самые скверные часы и минуты его жизни. Старики, заслышав вой плакальщиков-вишу, норовят броситься за борт, да и молодежь он достает до печенок.
– Сегодня у тебя дурное настроение, с таким не скоро выздоровеешь! – упрекнул Бемс капитана. – Болит бок? Позвать нашего лекаря?
Верзила Бемс был одним из первых узников, над ожогами и синяками которого потрудился Гиль, и надо отдать пирату должное – он не только не затаил на юношу зла, но, напротив, проникся к нему симпатией и уважением.
– Не тревожь его. Позови лучше Бессмертного Юма. Мне хочется задать ему один-два вопроса. А ты, Номбер, проследи, чтобы нам не мешали.
– Это ему-то вопросы задать? – притворно изумился Бемс. – Капитан, ты бредишь! Неужели ты веришь болтовне этого старика?
– Позови! – настойчиво повторил Дижоль и, когда Бемс с Номбером отошли, повернул голову и устремил на Мгала проницательные, сияющие холодным голубым светом глаза. – Помнится, ты обмолвился, что у тебя есть ключ к сокровищнице Маронды. Но нам не дали договорить…
– У меня есть кристалл Калиместиара, однако твоих людей это, кажется, не очень интересует. Неужели опасности, подстерегающие тех, кто задумал пересечь Жемчужное море, столь велики, что перед ними меркнет привлекательность сокровищ Маронды? – спросил Мгал, пытаясь прочесть мысли собеседника на
