власть Советов на Дону. Вот их имена — Карел Клэкер, Антонин Ходер, Антонин Тенглер, Йозеф Поспишил. Присланные ими воспоминания приоткрыли неизвестную страничку истории.
Уезжая с Донца в Москву, Гашек, по свидетельству Йозефа Поспишила, заявил, что будет просить Советское правительство сформировать чехословацкие части Красной Армии. «Мы должны остаться здесь! — говорил он. — Здесь должен остаться каждый из нас, кто знает, что мы — потомки таборитов, первых в Европе социалистов-коммунистов... Мы должны помочь России».
Гашек добился осуществления своей мечты. Уже в 1918 году в рядах 16-й стрелковой дивизии, которой командовал В. И. Киквидзе, на Дону сражалась с белогвардейцами первая чехословацкая красноармейская часть (во главе ее был друг Гашека коммунист Ченек Грушка). Ее подвигам у Калача и под станицей Каменской Гашек посвятил несколько очерков и корреспонденции в газете «Прукопник свободы» («Пионер свободы»), выходившей в Москве.
Чешские красноармейцы, писала газета «Прукопник свободы», в героическом бою с контрреволюционными бандами смывают позор, нанесенный чехословацкому пролетариату белогвардейцами из контрреволюционного чешского войска. «На контрреволюционное выступление чехословацкой белой гвардии, — звала газета, — пусть ответит каждый пролетарий так, как ответили товарищи из дивизии Киквидзе».
Позже большая группа чешских красноармейцев вошла в состав 1-го Ростовского полка, сформированного в Нахичевани, принимала участие в штурме Перекопа и в освобождении Крыма.
Много чехов и словаков сражалось в рядах V Украинской армии К. Е. Ворошилова, совершившей в 1918 году беспримерный поход через донские степи от Луганска к Царицыну. Вспоминая об этом, генерал Ченек Грушка рассказывал мне о подвиге Франтишка Улвра.
В V армии Улвра командовал батареей и прикрывал своим огнем восстановление моста через Дон, а затем переправу красных войск. Покидая последними огневую позицию, чехи написали на пустом ящике из- под снарядов: «Здесь стояла интернациональная батарея, она сражалась на Дону за красную Чехословакию».
Погиб Улвра под Царицыном.
И, наконец, немало чехов и словаков служило в рядах Первой Конной армии С. М. Буденного. Одним из красных эскадронов, освобождавших Новочеркасск, командовал чех Дворжак.
После гражданской войны многие чехословацкие красноармейцы вернулись на родину. Это они писали после смерти Гашека «Новые похождения солдата Швейка», известные в десятках вариантов (заметим, что большинство этих «продолжений» романа о Швейке так или иначе связано с Доном). Другие чехословацкие красноармейцы нашли себе в нашей стране вторую родину — стали полноправными советскими гражданами, женились здесь, растили детей. Был в их числе, например, племянник Клемента Готвальда Густав Мах, ныне живущий в Таганроге. Он тоже хорошо знал Гашека. В годы Великой Отечественной войны Густав Мах и его земляки, жившие на Дону, ушли добровольцами на фронт, сражались в корпусе генерала Людвига Свободы.
Нам известны пока далеко не все подробности кипучей и многогранной деятельности Ярослава Гашека, связанной с Доном. Историкам и краеведам еще предстоит продолжить свой поиск. Одно несомненно: дороги Гашека, судьбы героев его книг (и, конечно, прежде всего Швейка) имеют прямое отношение и к нашим краям.
Салют, компаньеро!
Я хату покинул,
Пошел воевать,
чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать...
Я хорошо помню, как началась в Испании гражданская война, и приходя в школу, мы прежде всего спрашивали учителя: «Что в Мадриде?» В классе у нас висела большая карта Пиренейского полуострова, и каждое утро мы переставляли на ней цветные флажки. Никому из нас, конечно, не приходилось бывать в далекой стране, но даже третьеклассник с достоинством мог рассказать об Университетском городке, где остановили фашистов бойцы интербригад, и о Гвадалахаре, где потерпел поражение Муссолини и, конечно же, мог на память прочитать «Гренаду» — любимые всеми нами в то время стихи Светлова. Входили в моду испанские пилотки с кисточкой, а все ребячьи игры сводились к войне «республиканцев» с «мятежниками».
А однажды наш одноклассник пропустил занятия. Шепотом в школе говорили: «У него отец погиб в Испании». Поверить было трудно, но горю паренька наивно и откровенно завидовали. Скажи нам тогда: «Поедешь в Испанию?» — наверное, каждый не раздумывая ответил бы: «Я готов. Когда?».
Уж, конечно, никогда не думал я, что дороги защитников красного Мадрида пройдут через донскую землю, а командир одной из самых прославленных интербригад много лет спустя станет моим товарищем.
Увидев его в первый раз, и не подумаешь, что этот худощавый и застенчивый человек был на родине славой и гордостью Испанской республики, а когда ратные дороги привели его в нашу страну — продолжал сражаться за свободу Испании в рядах Советской Армии и заслужил орден боевого Красного Знамени.
Впрочем, расскажу обо всем по порядку...
То было в Валенсии, на стадионе Месталья. Сто тысяч человек пришли на митинг, организованный Народным фронтом. Трагические и тревожные дни переживала родина, и те, кто пришел сюда, чувствовали, что судьба Испании в их руках. Дым пожарищ стлался над городом, а в небе то и дело показывались самолеты со свастикой. В напряженной тишине слушал огромный стадион речь Пасионарии, только что приехавшей с фронта под Гвадаррамой. Она рассказывала о том, как люди, вооруженные лишь энтузиазмом, отвагой и беззаветной преданностью республике, сражаются с врагом, снабженным всеми современными средствами войны, украденными у народа. Говорила о серьезной опасности, нависшей над страной, и о том, что ад Данте — лишь бледное отражение тех ужасов, которые несут народу фашисты.
Ей трудно было говорить — столь тягостными были те беды, что обрушились на Испанию. Заметив, как слабеет ее голос, люди на трибунах попросили Пасионарию поберечь себя. Но она, прилагая величайшие усилия, продолжала речь. Сто тысяч человек затаили дыхание, чтобы услышать ее слова о том, что фашизм не должен пройти, что все, кому дорога свобода, должны взяться за оружие. И тогда буря рукоплесканий потрясла стадион. Сжимая кулаки, люди скандировали: «Но пасаран!» («Не пройдут!»).
Так начиналась биография пятнадцатилетнего солдата Испанской республики Гарсия Канель Энрике.
Он родился в Астурии — легендарном горняцком крае, где никогда еще со времен Риего люди не стояли на коленях, где после Октября 1917 года создана была Коммунистическая партия, а в начале тридцатых годов — провозглашена республика. Одиннадцать сестер и шесть братьев было в семье Энрике, и все они стали солдатами. Военная судьба разбросала всех по разным фронтам, и уже много лет спустя пришла к нему горестная весть о том, что все родные его погибли. Отца расстреляли франкисты, умерла с горя мать, сложили свою голову на полях сражений братья, фашистские палачи замучили сестер.
В городах и селах Астурии — крае больших революционных традиций — фашисты свирепствовали с особой силой. Не сумев взять с бою Хирон, они разрушили его. Разрушили дотла Эйбар, Гернику, Кангас де Онис. В Байене из пятисот жителей было убито двести семьдесят человек. В деревнях они обливали крестьянские хижины керосином и сжигали заживо стариков и детей. Члена Центрального комитета партии
