– Под Душанбе, дорогой, в учебном лагере, – уверенно врал Александр с какой-то неудержимой восточной интонацией. – А мы… ну, в общем, хотели бы осмотреть тут одну перспективную вершинку. С вашей помощью, разумеется. Склоны, маршрут выбрать… На будущее. Отсюда до нее, конечно, неблизко, но…
– Какую вершинку?
– Один момент. – Александр отлучился на кухню, откуда принес подробную карту Памира, имевшуюся у Рудольфа Ахундовича. – Здесь, – ткнул пальцем в точку с изображением высоты.
– Кх-мм. – Пилот с неодобрением посмотрел на его неухоженный ноготь. – Что делать там? Мертвый район, гора небольшая…
– За процветаний комбинат! – радостно закончил Рудольф Ахундович очередной тост.
Градов до краев наполнил рюмку пилота.
– За нами не заржавеет, – чокнувшись, со значением прибавил Александр.
– Непонятно все же… – упрямился пилот. – Ч-че-го вам там?..
Ракитин занервничал. Сомнения собеседника были, конечно же, закономерны, и нотка недоверия, отчетливо звучавшая в его тоне, вряд ли объяснялась врожденной или же приобретенной бдительностью. Странные скалолазы с далекой от спортивного шарма внешностью и их настойчивой просьбой о вертолете могли вызвать недоумение у кого угодно, исключение составляли разве Рудольф Ахундович и Жанна, да и то благодаря узам тесного знакомства и совместно пережитым передрягам. Поэтому Александр, преисполнившись всяческого обаяния, избрал радикальное решение, перейдя от сдержанной беседы к льстивым восхвалениям хмурого аса, в то время как профессор неусыпно следил за пополнением рюмки последнего.
Вскоре сказался результат: усы у пилота обвисли, взгляд осовел, выслушивал он Ракитина с непротивлением благосклонного соглашателя, тем более единству точек зрения немало способствовала сама атмосфера застолья, и в конце концов из уст самого нужного на земле и в небе человека с кряхтением прозвучало желанное:
– Хорошо. На этой неделе… посмотрим. Груз как будет попутный, так и… посмотрим.
– Вовек не забуду, – проникновенно поблагодарил его Ракитин. И выкрикнул в гам голосов и звон посуды: – За тех, кто парит над нами! За пр-рисутствующего здесь орла… беркута… Чтоб ему… мягкой посадки…
Инициативу гостя собрание горячо поддержало и шумно одобрило. Пилот, прослезившись, поцеловал Александра в нос.
Вскоре баран, который, по характеристике Рудольфа Ахундовича: «…самый свэжий мяс! Ишо три час назад думал!» – превратился в груду костей, опустели пиалы с зеленым чаем, и отяжелевшие гости начали расходиться. Одна за другой заурчали на улочке, отъезжая, машины, и компания осталась в первоначальном составе.
Астатти отправился побродить в поселок; Градов и Ракитин, сидя на кухне, предавались негромкому обсуждению надежд и тревог: выполнит ли свое обещание пилот, а если выполнит, то согласится ли высадить их в глубине горной страны?..
Изредка через застекленную дверь они посматривали в комнату, где, восседая на подушках, Рудольф Ахундович и Жанна взахлеб повествовали друг другу о личных достижениях и успехах.
Рудольф Ахундович, в частности, утверждал, что, не будь его, комбинат застопорился бы в сей же миг, а Жанна поверяла ему секреты новой формы эстрадного монолога, выстраданного ее творческим гением.
– Кран для подъем двадцать тонна добыл! Никто не верил! Добыл! Я! – гулко стучал себя в грудь Рудольф Ахундович.
– …обстоятельства, а то бы я им… показала! А эти администраторы, прощелыги… всем им… дай! – соглашалась Жанна. – И потом – непонимание. Чудовищное… Что заправилы, что публика…
– …если бы я им цымент не доставил, какой тогда фундамент?! – вопрошал Рудольф Ахундович с напором.
– Ага… Аккомпанемент – обязательно рояль! Так и заявил. Рояль! Ну куда я его потащу? Вот у вас – есть рояль… в радиусе пятьдесят километров?
– А, все достат можно! Пианин в клуб стоит, я привез, давно уж, социализм когда развывали… А какой цы мент был! Золото, не цымент! Крэпче алмаз!
– Только ты меня понимаешь, Рудик! – заявила в итоге Жанна. – Исключительно!
– Я тебе понимать, как себе… – Рудольф Ахундович, положа растопыренную ладонь на живот, встал, качнулся и поцеловал ее в нижнюю губу.
Ракитин переглянулся с Градовым, и они вышли на крыльцо.
– Я без тебя умират буду! – доносилось из дома со страстью. – Сраз умру, и все!
– Ну, Рудик, дорогой, что задела… Нуты прям… Ну дай тебя поцелую, не плачь…
– Если бы я имел могущество бога, – усмехнулся Градов, – то все равно не знал бы, чем и как мог помочь им…
– А они ни в чем не нуждаются, – сказал Ракитин. – У них и так есть все, что положено. А коли еще друг в друге бы нашли счастье, вообще урезайте, маэстро, марш – и новый абзац.
– Сниспошли им тогда, боже, невозможное это счастье, – вздохнул Градов.
Тут Ракитин изрек интересную фразу.
– Условность реальности существования мира, – изрек он, – есть реальность условного существования бога.
