пощады. Временные неудачи не должны поколебать волю к победе. Упрека заслуживает не тот, кто в стремлении уничтожить врага не достиг своей цели, а тот, кто, боясь ответственности, остался в бездействии и не использовал в нужный момент всех возможностей для разгрома врага. Ни один командир, ни один красноармеец не должен бояться того, чтобы самому проявить инициативу в бою, действовать смело и умело. Разумеется, инициатива должна быть проявлена строго сообразно с обстановкой. Она не должна идти в разрез наилучшему выполнению общей боевой задачи. Но, товарищи, самое главное — это организованность и дисциплина. У каждого командира и бойца должно быть непримиримое отношение к недисциплинированности. Сам будь дисциплинированным и товарища удерживай от всяких необдуманных поступков. В этом основа нашей сплоченности.
Затем, отвечая на заданные ему вопросы, генерал продолжал:
— Война без жертв не бывает. На войне убивают человека, калечат его. Это каждый знает хорошо и потому идет в бой сознательно, чтобы выполнить свой священный долг перед родиной. В бою дорог каждый воин. Место выбывшего невосполнимо. Каждый солдат — боевая единица. Берегите друг друга активными и умелыми действиями против врага, как в обороне, так и в наступлении. Солдат идет в бой не умирать, а жить! Только активное и согласованное действие на поле боя сбережет тебя самого и твоих товарищей. Грудью в современном бою ничего не возьмешь, ничего не сбережешь. Только огнем и огнем отбивать атаки противника, только огнем и огнем можно сберечь бойца. Без хорошо оборудованной позиции, без исправного, безотказного оружия боец — это живая мишень. У каждого командира есть свое место в боевом порядке. Он не будет стрелять из твоей винтовки, сидеть в твоем окопе. То, что командир от тебя требует: держать в исправности оружие, добротно оборудовать окоп — делается для тебя, боец! Командир не хочет терять тебя в бою.
— И мы тоже не хотим терять командира в бою! — пробасил кто-то из задних рядов.
Генерал с улыбкой посмотрел на задние ряды, его морщины разгладились:
— Правильно говоришь, товарищ! Ну, с такими орлами и я орел!
Внешне кажется, что один бой похож на другой. Но внутреннее содержание боев определяется замыслом командира. Именно замысел командира предопределяет всю подготовку, организацию, планирование, управление боем. Замысел предопределяет стремление к достижению цели и способы действия, следовательно — и поведение людей в бою. Выработка замысла — творческая обязанность командира. Замысел должен быть всесторонне обдуманным и обоснованным в соответствии с конкретной обстановкой, с учетом всех реальных возможностей.
И замысел, как всякое творчество, требует поисков.
Выработке замысла, как правило, предшествует уяснение задачи, т. е. определение места и роли в выполнении общей задачи вышестоящего соединения, и оценка обстановки, куда входят возможные варианты действия противника, состояние своих войск и расчет соотношения сил.
К выработке замысла И. В. Панфилов относился весьма серьезно. Он требовал свежих и новых данных о противнике, точной информации от своих соседей, уточняя задачи у высшего штаба, давал задания начальникам войск и служб, внимательно, с карандашом в руках, выслушивал их доклады и предложения. Его рабочая карта всегда была исчерчена нанесенной на ней обстановкой, исписана всякими таблицами и расчетами. Он не терпел противоречивых данных:
— Конечно, о противнике трудно иметь достоверно точные данные, но для разгадки нужны обоснованные предположения, а для обоснования вашего предположения имеющиеся данные недостаточны, — говорил он как-то, — да, да, на основе этих данных я не могу принять решение. Добывайте новые, более точные данные. Уточните еще разок по всем каналам разведки. Поезжайте в штаб армии, поезжайте к соседям, пошлите людей в полки.
И. В. Панфилов часто говорил мне: «Я, батенька, командовать вашим батальоном или полком не собираюсь. Командуйте своим умом и умением. А посоветовать, если найду нужным, кое-что могу».
— Издать приказ — это полдела, — говорил Панфилов на одном совещании, — надобно проверить, дошел ли приказ до исполнителя? Если дошел, то правильно ли он уяснил свою задачу? Если он правильно уяснил свою задачу, правильно ли оценивает обстановку? Какое решение он принял? Насколько продуманно и обоснованно его решение? Приступил ли он к практическому осуществлению своего решения? Как он организовал обеспечение боя, взаимодействие у себя и с соседями? Все это требует тщательной проверки и контроля. Это не опека, а контроль, чтобы кто-нибудь и где-нибудь не сделал того, что противоречило бы общему замыслу старшего командира и не шло вразрез с выполнением общей задачи. Мы доверяем всем командирам, но доверие не исключает контроля.
При очередном посещении нашего батальона И. В. Панфилов не спеша, внимательно ознакомился с моим решением — планом действия на случай боя. На столе лежала вычерченная старшим адъютантом батальона Рахимовым схема.
— Мм-да! — произнес генерал, стуча тупым концом карандаша по столу. — Вроде все у вас на бумаге резонно получается: боевое охранение выставлено далеко впереди от переднего края.
— Это продиктовано условиями местности, товарищ, генерал.
— Вижу, вижу. Сумеют ли они вовремя отойти?
— В зависимости от силы противника. Он может с ходу смять.
— Смять, говорите? Да, действительно, когда взвод качнет отходить и пока пройдет эти три-четыре километра, враг, преследуя, всех положит огнем в затылок. Далековато получается.
— Самый выгодный рубеж на этом направлении.
— Это понятно. Рубеж-то выгодный, а воевать невыгодно. Вы заранее этот взвод обрекаете на верную гибель. Что маленькая кучка людей на таком большом отрыве от переднего края может сделать? Вы же им ничем отсюда не можете помочь.
— Да, товарищ генерал.
— Вот тут, в тылу позиции боевого охранения, уступом вырисовываются две сопочки. Почему бы вам туда не выдвинуть пару пушек, два станковых пулемета? Они бы своим огнем прикрыли отход боевого охранения. Как вы на это смотрите?
— Тянешь, тянешь, товарищ генерал, и никак не растягивается.
— Тянешь! — передразнил он меня. — Конечно, тянуть приходится, ведь мы растянулись всей дивизией в ниточку. Но оставлять без поддержки людей так далеко нельзя. — Он наклонился над картой и, циркулем измерив расстояние, продолжал: — Вот видите, оказывается, можно дать перекрестный огонь. Боевое охранение даст бой, а этим молчать, ни в коем случае не обнаруживать себя. Противник развернется. Ведь задача-то боевого охранения как раз и заключается в том, чтобы заставить противника преждевременно развернуться. Не так ли?
— Так, товарищ генерал.
— Боевому охранению не под силу уничтожить противника. Выполнив свою задачу, оно должно отойти. Не так ли?
— Так и предполагалось, товарищ генерал.
— Предполагалось-то одно, а как располагалось-то?.. Нет, займите эти две сопки. Открывать огонь оттуда можно тогда, когда боевое охранение начнет отходить. Под прикрытием перекрестного огня с этих двух сопок можно организовать отход уверенно, а дальше действовать по обстановке: пусть боевое охранение вот с этого рубежа, — генерал указал на карте место позади сопок, — в свою очередь огнем прикроет отход этих, — генерал указательным пальцем ткнул на обе сопки, — так, перекатом, взаимно прикрывая друг друга, люди могут прийти сюда, — генерал показал на ближние подступы к переднему краю. — Ну, потом вы уже сами можете поддержать их.
Далее генерал внес ряд обоснованных уточнений в наш план.
— Вы все время ходите с фланга на фланг только внутри своего батальонного района, — сказал, одеваясь, генерал. — Правда, у вас участок большой. Но не забывайте о своих соседях. Денек побудьте у правого, денек — у левого. Посмотрите, поучитесь у них хорошему, договоритесь по-товарищески между собой, как действовать сообща, как помогать друг другу. Ведь в бою беда соседа — это ваша беда.
Все указания генерала были приняты к исполнению. Они нам впоследствии в боях очень пригодились.
Помню, в начале октября я был вызван в штаб нашего полка в деревню Новощурино. Подъезжая к дому, где размещался командир полка, я увидел генеральскую «эмку». Около сельской школы стояла группа
