– Мисс Лейн, на руках вашей сестры обнаружены отметины. Такие отметины обычно оставляет игла шприца.
Я вскочила на ноги, разозлившись уже сверх всякой меры.
– У моей сестры обнаружились отметины по всему телу, инспектор! Не только на руках! И коронер сказал, что они похожи на следы зубов! – Которые не могли принадлежать ни одному известному виду животных. – А некоторые части тела были просто вырваны!
Я дрожала. Я ненавидела свою память. От воспоминаний к горлу подкатила тошнота. Я очень надеялась, что Алина была уже мертва, когда это вытворяли с ее телом. И не сомневалась, что она не была мертва... Увиденное вышвырнуло маму и папу за грань реальности. Меня тоже, но я смогла быстро вернуться из этого адского местечка, поскольку кому-то из нас нужно было это сделать.
– Вы сами видели ее, мисс Лейн. Зубы людей или животных не могут оставить подобных отметин.
– Иглы тоже не могут, – злобно ответила я.
– Если вы присядете и...
– Вы собираетесь возобновлять ее дело или нет? – Я требовала ответа.
О'Даффи поднял руки раскрытыми ладонями ко мне.
– Послушайте, я не могу позволить себе отрывать людей от дел, бросая их на расследование, в котором нет никаких зацепок, поскольку мои подчиненные стоят на ушах от количества преступлений, в которых зацепки есть. Произошел острый всплеск насилия. Исчезают люди. Я никогда раньше такого не видел, – сказал он с отвращением. – Словно половина этого чертова города сошла с ума. В связи с этим у нас не хватает сотрудников. Я не могу бросить людей на расследование дела вашей сестры, поскольку там не над чем работать. Я скорблю о вашей утрате, мисс Лейн. Я знаю, каково это – потерять близкого человека. Но я больше ничего не могу для вас сделать. Советую вам вернуться домой и помочь своей семье пережить этот период.
Вот и вся наша с ним встреча.
Чувствуя себя неудачницей, страстно желая сделать хоть что-то, что приведет к определенному результату, я тащилась обратно в мотель, чтобы забрать свои пакеты, коробки и половую щетку, а потом вызвать такси, поскольку я не смогла бы донести все это в руках, и доехать до квартиры Алины. Если уж я не способна ничего сделать как следует, я, по крайней мере, выброшу мусор. Я проделывала это каждый раз, закрывая «Кирпичный», так что это занятие было мне по плечу.
Я плакала все время, пока подметала. Жалела Алину, жалела себя, жалела весь мир, потому что в нем люди, похожие на мою сестру, могли быть убиты с такой же жестокостью, с какой убили ее.
Закончив подметать и плакать, я села на пол, скрестив ноги, и принялась упаковывать вещи. Я не могла заставить себя выбросить хоть что-то, даже то, что стоило выбросить, например, рваную одежду или сломанные безделушки. Каждую вещичку я аккуратно упаковывала и откладывала. Когда-нибудь, через много лет, я сниму эти ящики с чердака родного дома в Джорджии и тщательно их рассортирую. А сейчас – с глаз долой, из сердца вон.
В квартире Алины я провела весь день, проделав приличную часть работы. Понадобится еще несколько дней, чтобы закончить с упаковкой, убрать квартиру и посмотреть, не нанесен ли ей ущерб, который не покроет арендная плата. К тому времени, как я собралась уходить, небо затянуло облаками и начался сильный дождь. Как назло, в поле зрения не было ни одного такси. Поскольку у меня не было зонтика и я ужасно проголодалась, я зашлепала по лужам в сторону ближайшего паба.
Я не знала, что этим поступком захлопнула книгу с описанием последних нормальных часов моей жизни.
Он сидел за столиком где-то в четырех метрах от моей кабинки, напротив маленькой женщины тридцати с хвостиком лет. Ее тусклые каштановые волосы безжизненно свисали на воротник.
Она мало чем отличалась от миллионов таких же серых мышек. Я заметила эту пару лишь потому, что внимание привлекал великолепный спутник невзрачной дамы. Закройте глаза и представьте себе парня, который одним взглядом заставит вас таять – этот был именно таким. Мы привыкли видеть пары, укомплектованные с точностью до наоборот – страстная возьми-же-меня-парень Бетти Буп[12] обычно появляется с Джеком Николсоном, но странно видеть Аполлона под руку с Олив Ойл[13].
Высокий и мускулистый, с гибким загорелым телом, он был одет в линялые джинсы и белую футболку, а его длинные белокурые волосы мерцали в свете ламп, как золото.
У него было лицо экзотического манекенщика: сексуально затуманенные карие глаза, полные и чувственные губы... И все в нем было просто великолепно. Он казался элегантным, но вместе с тем очень страстным, грациозным, но сильным, умудряясь даже в линялых джинсах выглядеть богатым, как Крез.
Я чувствовала, что он буквально околдовывает меня. Его спутница была одета в довольно короткую юбку, шелковую блузу, носила разумно подобранные аксессуары, ногти на ногах щеголяли французским маникюром, но выглядела она в лучшем случае невзрачно. Однако он, похоже, был без ума от нее. И никак не мог прекратить до нее дотрагиваться.
И вдруг ко мне вернулось странное «раздвоенное зрение».
Я только что покончила со своим чизбургером и откинулась на спинку стула, ожидая жареной картошки (я люблю эту еду, по крайней мере, раньше любила, я посыпала ее огромным количеством соли и перца, заливала кетчупом, размешивала и медленно, по штучке за раз, отправляла в рот после того, как расправлялась со всем остальным на столе), и вот тут-то мне и показалось, что его жесты стали скорее липкими, чем очаровательными, а лицо голодным, а не привлекательным.
Затем, совершенно внезапно, парень исчез на несколько секунд, а его стул заняло нечто совсем другое. Это случилось так быстро, что я не поняла, что же именно заняло его место, но это точно был не он.
Я закрыла глаза, потерла их, потом снова открыла. Белокурый бог секса вернулся, его рука поглаживала скулы спутницы, пальцы скользили по ее губам, –
Я резко замотала головой, закрыла лицо руками и начала с усилием тереть глаза, на этот раз действительно сильно, размазывая макияж. На обед я выпила два пива, а обычно мне нужно как минимум три или четыре бокала, чтобы поймать легкий кайф, пусть темный «Гиннесс» и крепче того пива, к которому я привыкла дома.
– Когда я открою глаза, – сказала я себе, – я увижу то, что сидит там на самом деле.
Я имела в виду человека, а не галлюцинацию.
Думаю, стоило добавить к пожеланию и последнее предложение, поскольку, когда я открыла глаза, я чуть не закричала. Сексуальный бог исчез, а серенькая мышка, сидевшая напротив него, прижимала к губам ладонь монстра, словно сошедшего с экрана во время показа фильма ужасов, и целовала ее.
Костлявый, невероятно истощенный монстр был высок – я имею в виду, ростом он был около трех метров. Серый, покрытый чешуей с ног до головы, с кожей, изрытой открытыми язвами, из которых сочилась сукровица. Он был похож на человека, но это касалось лишь основных частей тела: у него были руки, ноги и голова. На этом сходство заканчивалось. Лицо монстра было вдвое длиннее человеческого, при этом оно было необычайно узким – не шире моей ладони. В черных глазах чудовища не было ни зрачков, ни белков. Когда оно заговорило, я увидела его рот, – который целиком занимал всю нижнюю часть его омерзительной морды, – внутри не было ничего розового, язык и десны были того же серого цвета, что и остальная гниющая плоть, и покрыты теми же мокнущими язвами. Губ у монстра не было, зато имелись два ряда острых, как у акулы, зубов. В общем, мерзость неимоверная.
Белокурый красавчик вернулся. И теперь он смотрел на меня. Тяжелым взглядом. Он больше не разговаривал со своей женщиной, он пялился прямо на меня. И вид у него был явно недовольный.
Я моргнула. Не знаю, откуда в тот момент пришло ко мне это знание, словно включилась давно дремавшая во мне генетическая память. Сознание словно разделилось на разные лагеря. Первый настаивал, что то, что я видела, мне просто показалось. Второй вопил, чтобы я вскочила с места, схватила сумочку и помчалась прочь отсюда со всей доступной мне скоростью. Эти два голоса звучали умеренно истерично, даже для меня.
