— Прямо и налево. Там лестница. Дальше подскажу, — дышит мне в ухо Такэо. От него пахнет мятной жевательной резинкой и совсем чуть-чуть туалетной водой Kenzo. — Юрико, держись рядом. Муцуми, заходи последней и закрой за собой дверь. Смотри не потеряйся. Все, пошли…
Я толкаю дверь и делаю шаг в темноту холла, которая куда темнее той темноты, что остается за спиной. В доме пахнет какими-то благовониями. Что-то вроде сандала, но к нему примешивается еще один запах, определить который я никак не могу.
Как обычно в таких ситуациях, в голову лезут самые неожиданные мысли. Я вспоминаю, что общая площадь рецепторов, реагирующих на запахи, у человека составляет пять квадратных сантиметров, а у собаки и акулы, соответственно шестьдесят пять и сто пятьдесят пять квадратных сантиметров. Дав нам развитый мозг, природа обделила во всем остальном. Скупость и расчетливость торгаша.
На лестнице я цепляюсь ногой за ступеньку и чуть не растягиваюсь во весь рост. Если бы пистолет держала Муцуми, господин Рэй был бы спасен. Такэо успевает схватить меня за шиворот и шепчет:
— Осторожнее, Котаро, я тебя чуть не пристрелил.
— Убери ты чертов пистолет! Никуда я не денусь.
— Не болтай, иди вперед. И смотри под ноги…
— Да тут ни черта не видно!
Как я хочу заорать на него сейчас! Схватить за рубашку, притянуть к себе, встряхнуть как следует и заорать в его смазливую, харизматичную рожу что-нибудь вроде: «Да пошел ты, кретин!». Не слишком оригинально, но в этот момент мне не до сочинения оригинальных текстов.
Ничего подобного я, разумеется, не делаю. У него есть пистолет, а у меня нет. Странным образом десяток металлических деталей, собранных в определенной последовательности оказывается самым весомым аргументом из всех, с которыми я когда-либо сталкивался. Поэтому я просто ставлю ногу на очередную ступеньку, ставлю ногу на очередную ступеньку, ставлю ногу на очередную ступеньку.
Наверху мы снова останавливаемся. Такэо проводит экстренное совещание психов, забравшихся в чужой дом.
— Нужно, чтобы он не заорал… — говорит Такэо.
— Ты о ком? — волнуясь, спрашиваю я. Конечно, почти наверняка речь идет о хозяине дома. Но кто знает, что может прийти в голову этому психу? Лучше уточнить.
— Не переживай. Ты прекрасно знаешь, что если сделаешь что-нибудь не так, Юрико умрет через минуту.
— Юри-тян, неужели ты не понимаешь, что он использует тебя? — шепчу я.
Юрико молчит. В темноте я не могу видеть ее лица, но чувствую, что ей на мои слова начихать. Что же этот подонок сделал? Как можно запрограммировать абсолютно нормального человека на самоубийство за какой-то месяц?
Вместо Юрико мне отвечает Такэо:
— Ты успокоишься или нет? Чего ты хочешь? Чтобы Юри умерла, ты сел в тюрьму лет на двадцать, мы с Муцуми — на пару месяцев, а этот старый педик жил и радовался? Ты на самом деле так понимаешь справедливость? Это для тебя идеальный вариант развития событий? Ну, и кто из нас псих?
Честно говоря, ответить мне нечего. Сказывается влияние лидера в коллективе. Простая мысль, что идеальный вариант развития событий — просто уйти всем вместе отсюда, оставив старика в покое, даже в голову не приходит. Никакой альтернативы перспективе, нарисованной Такэо, я не вижу. Еще меньше в ней возможности выбора.
— Значит, так, — говорит Такэо. — Муцуми, сейчас мы подойдем к двери, ведущей в его спальню. Напротив — дверь, ведущая в комнату с картинами. Вам туда. Я пойду подготовлю господина Рэя. Пистолет останется у Юрико. Юри-тян, умеешь им пользоваться?
— Нет.
— Все просто. Патрон в патроннике. С предохранителя я пистолет сниму. От тебя требуется только приставить ствол к виску и нажать на спусковой крючок. Как в кино. Видела в фильмах?
— Да.
— Справишься?
— Да, Судзуки-сенсей.
— Если наш друг Котаро вдруг вздумает выкинуть какую-нибудь глупость, смело действуй.
— Да, Судзуки-сенсей.
— Какая же ты сволочь, Такэо! — дрожащим от ярости голосом говорю я.
— Муцуми, заходите в комнату, задергиваете шторы и ждете меня с Рэем, понятно? Свет не включайте. Никакого шума, никакой болтовни и еще чего-нибудь в этом роде. Дайте мне спокойно закончить с ним работу. Если, конечно, ты не хочешь чтобы я банально пристрелил его в спальне.
— Я все поняла.
— Котаро, прошу тебя, не усложняй ситуацию. Продолжительность жизни Юри-тян зависит от тебя.
— Пошел ты!
— Когда мы зайдем и включим свет, сидите спокойно, ясно? Не нужно нервировать старика, ему и так будет несладко. Котаро, прежде всего это касается тебя. Муцуми, не вздумай курить при нем. Это неуважение к чужой смерти. Юрико, пистолет держи наготове. Все, пошли. И ни звука.
Муцуми задергивает шторы, а мы с Юрико стоим в дальнем углу комнаты рядом с какой-то ширмой. Скорее всего, антиквариат. Даже без света понятно, что в комнате нет ни одной вещи моложе пары сотен лет. Но это меня сейчас занимает меньше всего. Будь здесь хоть золота по щиколотку, это ничего не изменило бы.
Лишний раз я убеждаюсь, насколько относительны все ценности.
Юрико тихо дышит рядом. Я не вижу ее лица, не вижу, где пистолет. Поэтому не рискую. Вполне может быть, что ствол она держит у своего виска. С нее станется. Девчонка совершенно потеряла голову.
— Юрико, — я стараюсь говорить так, чтобы Муцуми нас не услышала, то есть просто шевелю губами, — Юрико, все, что тебе наговорил Такэо, это бред, понимаешь? Он тобой манипулирует.
— Перестань, — угадываю я ответ.
— Не перестану. Отдай мне пистолет.
— Нет.
— Хорошо, давай просто уйдем отсюда.
— Если хочешь, иди. Я останусь…
— Почему?
— Я ему нужна.
Дура! Дура! Дура!
Я сжимаю кулаки так, что хрустят суставы.
— Подумай, если мы сейчас не уйдем, то оба станем соучастниками убийства. Ты этого хочешь? — мне все труднее шептать. Еще немного и все-таки сделаю то, что уже очень давно хочу сделать. Заору на весь дом.
— Это не убийство.
— А что же это, по-твоему? Как называется действие, непосредственно ведущее к смерти другого человека?
— Тебе не понять.
Идиотка! Идиотка! Идиотка!
Муцуми задергивает последнюю штору. Через несколько секунд она подойдет к нам, и тогда уже ничего не поделаешь. Тогда уже придется смотреть на то, как несколько психов убивают ни в чем не повинного старика.
— Отдай мне пистолет. Отдай, пожалуйста! Мы же с тобой были друзьями…
— Ты слюнтяй и всегда был слюнтяем. Если бы не я ты до сих пор сидел бы в своей сраной квартирке и медленно спивался.
— Что значит, если бы не ты?