решивших осмотреть сомнительный достопримечательности захолустной Полуночной Бритунии, минует порог «зала для малых приемов» обиталища его светлости, принца крови, Великого герцога Варта Райдорского. Пышно, ничего не скажешь. Но все-таки месьор Варт — родственник короля, ему обязательно положено иметь резную мебель с шелковыми подушками, коллекцию драгоценного оружия на ковре, парчовые драпировки и золотую посуду. Для пущего великолепия, у подножия герцогского кресла устроилась потрясающе красивая черная пума — громадная кошка с глазами-изумрудами вылизывала розовым языком лоснящуюся шерсть на плече, даже не посмотрев в сторону хозяйских гостей.
— Его светлость сейчас выйдет, — пророкотал дворецкий и, пятясь, вернулся в коридор замка, притворив за собой обе дверные створки.
— Есть соображения, зачем понадобился этот неожиданный визит? — подал голос Конан, не без восторга рассматривая собрание клинков и кинжалов. Чтобы разглядеть поближе особо заинтересовавший его туранский меч, киммериец положил на стол непритязательный мешок, который притащил с собой, и, сощурившись, уперся взглядом в лезвие, которое на его просвещенный взгляд было отковано из пяти слоев металла.
— Императорские кузни Аграпура, — послышался низкий, тягучий голос. Герцог вошел незаметно, через боковую дверь. — Это называется «Ятаган Эрлика». Таких клинков отковано всего десять или двенадцать, для подарков коронованным особам… Доброго вечера вам, месьоры и прекрасная дама. Рад видеть вас в своем доме.
Варт Райдор мало походил на особу королевской крови — здоровенный, пузатый, с клочковатой бородищей, когда-то рыжей, а теперь обильно прореженной сединой. Одет в простой камзол черного бархата и только на груди сияет знак титула — золотая цепь с эмалевым гербом под короной. Скромный кинжал на поясе — не оружие, так, церемониальная зубочистка.
Повинуясь жесту светлейшего, расселись. Конан только зубами скрипнул, увидев, что злополучный мешок лежит прямо напротив кресла месьора Варта. Герцог, разумеется, заинтересовался.
— Хотите похвастаться очередной добычей? — Барт усмехнулся в бороду, и прежде чем Гвай успел остановить руку его светлости, рванул за завязки и выкатил содержимое мешка на стол. По малой зале для аудиенций начала распространяться недвусмысленная вонь. Аромат от полуобгоревшей головы этеркапа даже пантеру заставил недовольно зафыркать.
— Гхм… — Герцог Райдор поднял на Гвайнарда непонимающий взгляд. — Это что? Дополнение к ожидающему нас ужину? Какой соус заказать у стряпух?
Конан не выдержал и прыснул, Асгерд тоже не сдержала улыбки. Предмет, испоганивший собой отполированную изразцовую древесину стола выглядел бы аппетитно только в глазах ополоумевшего от бескормицы вурдалака. Возьмем слегка вытянутый человеческий череп, удалим верхнюю и нижнюю челюсти, вместо них поставим изогнутые, как серпы жвалы, длиной с ладонь, оные жвалы украсим сотнями зазубринок-зубчиков, а со стороны подбородка поместим нечто вроде тройных щипцов, вероятно исполняющих роль дополнительных челюстей. Ну и, конечно, обгорелая кожа, лопнувшие от огня глаза… Зрелище тошнотворное, и сказано это довольно мягко.
— Этеркап, — кашлянув, сказал Гвай, эпическим жестом указав на смердящий какой-то невыразимой гадостью череп. — Очень опасная тварь… ваша светлость. Убит минувшей ночью в окрестных лесах.
Герцог гранитно молчал, созерцая на своем столе округлое непотребство. Протянул руку к колокольчику, позвонил. Конан напрягся — сейчас месьоров Охотников пинками выставят вон из замка, и будут правы. Не каждый же человек захочет видеть в своем доме обугленную голову очень несимпатичного монстра. На звон явился дворецкий.
— Гедрих, будь добр, возьми эту… вещь, и отнеси придворному алхимику, вдруг заинтересуется? — сказал Райдор, кивнув на череп этеркапа.
Дворецкий слегка побледнел, однако не растерялся. Взял каминные щипцы, зажал ими вонючую мерзость и с тем отбыл. В спину дворецкого полетели спокойные слова вельможного Варта Райдора:
— Ужин прикажи накрыть не здесь, а в синей гостиной. И скажи слугам, чтобы эту комнату прибрали и окурили благовониями.
— Я… Мы… — Гвай снова прокашлялся. — Мне очень неприятно, что так получилось, ваша светлость.
— Пустое! — Райдор наконец-то улыбнулся. — Хотя, признаться, при виде этого сюрприза меня едва не вывернуло. Идем в синюю гостиную! Можно считать, разговор мы уже начали с явления вашего очаровательного подарка. Боги, какое счастье, что моя супруга и дочь этого не видели! Тут одной тошнотой не обошлось бы, а запас нюхательных солей хранится в другом крыле замка! И наш лекарь сегодня, как кажется, опять пьянее любого конюха…
Отужинали плотно, с роскошествами. Месьор Барт всегда был хлебосолен. Тут тебе и кавиар с Закатного побережья, и перепела в сметане, и любимая Конаном медвежатина — в бритунийском захолустье мясо медведя не считалось чем-то особенным. Выбор вин — королевский, вплоть до изысканного «Либнума» и драгоценной «Золотой Лозы». Ну, и пиво, конечно — куда ж без него? Поскольку на трепезе присутствовали супруга и входящая в самый цвет дочь герцога (непринужденно стрелявшая глазками то на Гвая, то на Конана), разговоров о ночных страшилищах не велось — беседовали чинно.
Слышали, младший сын короля Нимеда назначен великим протектором и наместником области Соленых Озер? Три герцогства, восемь графств, а баронств вообще бессчетно! А из Аграпура доносят, что Император Илдиз устраивает великолепные торжества по случаю сорокалетия восшествия на престол! Приглашен весь цвет дворянства Заката, но мы поехать не сможем — праздник состоится зимой, в это время из Райдора не выедешь, да и дорога займет шесть седмиц! А на дорогах так опасно, сплошные разбойники! Интересно, как вы можете путешествовать всего вчетвером, не опасаясь злых людей?
Разговор поддерживал Гвай — как-никак, он претендовал на захудалое дворянское происхождение, будучи ненаследным сыном гандерландского барона, да и образование в молодости получил относительно приличное. Впрочем, «молодость» Гвайнард еще не избыл, всего-то двадцать восемь лет. Во всей компании (не считая Эйнара-броллайхэн, по всем меркам, что человеческим, что не-людским, владевшего телесным бессмертием), так вот, во всей компании самым старшим был Конан — целых тридцать шесть лет! Однако, как отмечали девицы из единственного в Райдоре дома свиданий, куда варвар частенько — наведывался «отдохнуть», сохранился он весьма неплохо, а в иных делах даст фору двадцатилетнему.
Свершилось: герцогиня Адельфрида чинно промокнула губки шелковым платочком, подавая пример дочери, и сообщила, что время позднее. Посему, благовоспитанные дамы (явно камень в сторону Асгерд!) отправятся на молитву в митрианскую часовню, затем посвятят время чтению или рукоделью а уж после отойдут на покой, ибо ночь предназначена для праведного сна и ни для чего другого (уже не камень, а целый валун в огород всех охотников, ибо их Стража вовсе не зря именуется «Ночной»).
— Не обижайтесь на них, — улыбнувшись, сказал герцог, когда дамы, поддерживая полы тяжелых платьев, отбыли. — Другое воспитание, другое воззрение на мир. Они не подозревают, что однажды вы можете понадобиться ради того, чтобы спасти их нежные шейки от вампирьих клыков, а потому относятся к охотникам с вежливым высокомерием повелителей мира. Хотел бы я послушать вопли моей супруги, окажись на ее столике с драгоценностями ваше сегодняшнее подношение… Не обращайте внимания.
— Мы привыкли, — усмехнулся Гвай. — Дамы, в отличие от мужчин, всегда более легкомысленно относятся к правде жизни. Итак, светлейший, чем обязаны твоим вниманием?
— Нехорошие и очень смутные новости с Полуночи… — скривился герцог. — Меня беспокоит именно «смутность», сиречь неопределенность, слухов. Кстати, помните молодого эрла Ронина, которого вы давеча избавили от бруксы? Он мертв. Пал жертвой фамильного проклятия через девять дней после вашего отъезда. Триголов все-таки настиг его… Неужели этой семье никак не избавиться от проклятой псины?
Киммериец почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он сам, своими глазами, видел гигантского трехглавого пса с Ронинских трясин и впредь не желал даже вспоминать о чудовищном демоне, весь смысл существования которого заключался в истреблении членов семьи эрлов Ронинов из-за проклятия, наложенного на отдаленного предка эрла Алаша, который, как выяснилось, теперь погиб. Выходит, зря старались уберечь его от напасти…
