упругими грудями в его тело. – Так прекрасно!
– Да…
– Я хочу снять и брюки.
– Пожалуйста. – Он расстегнул ее темно-синие брюки и стянул их с бедер.
И замер на секунду, не в силах оторвать взгляда от ее обнаженного, распростертого на его кровати тела, на котором остались лишь одни трусики.
– Ты потрясающая, – прошептал Нео.
Она покачала головой:
– Теперь я знаю, что ты лжешь. Ты говорил мне, что у меня – птичьи ноги.
– Я дразнил тебя. – Он прижался к ней всем телом, с наслаждением ощущая ее обнаженную кожу. – Я рисовал в своем воображении картину, как ты закидываешь их мне на спину, в то время как я лас каю тебя…
– Не может быть!
– Именно это я себе представлял.
– Вот так? – спросила она невинным голосом, совершенно не сочетающимся с озорным блеском в ее глазах. Она обхватила ногами его бедра, скрестив икры на его спине.
– Именно так. – Он сделал глубокий вдох, задержав дыхание, и тело его напряглось. – Осторожнее. Я рискую забить гол еще до того, как игра будет окончена.
– Такой Казанова, как ты? – поддразнила его Кэсс. – Не могу в это поверить.
– Поверь мне. – Как ни трудно было ему признаваться в этом, это было правдой.
– Мне нравится, что я так возбуждаю тебя.
– Мне тоже это нравится. – И чтобы доказать, как сильно ему это нравится, Нео снова стал ее целовать.
Ноги ее, закинутые ему на спину, расцепились, когда он стал целовать ее атласные плечи, а потом стал спускаться ниже.
Дыхание ее участилось, стало прерывистым.
– О… о… Нео… да. Мне так хорошо.
Он бы рассмеялся, если бы в легких его было достаточно воздуха, но сразу же забыл о смехе, когда его губы сомкнулись вокруг нежно-розового соска и Кэсс вскрикнула от пронзившего ее наслаждения. Он ощутил восторг победы. Она была невероятно отзывчива. К нему.
Все ее ответные реакции принадлежали ему, и только ему. Как и она сама. И не важно, как долго он будет ею обладать. Эта мысль билась в его сознании неистовым, первобытным барабанным боем. Эта женщина принадлежала ему.
Ее руки зарылись в его волосы, когда она приподняла свои бедра в древнем, как мир, неосознанном призыве. Но, как бы сильно Нео ни хотел откликнуться на эту немую мольбу, Кэсс еще не была готова. Пока не была. Но будет…
Он хотел доставить своей чувственной маленькой девственнице небывалое плотское наслаждение. Он хотел довести ее до умопомрачения, показав, что такое секс.
Решительно настроившись достичь этой цели, Нео двигался вниз вдоль ее тела, лаская губами и языком ее солоноватую гладкую кожу. Она извивалась под его поцелуями и что-то бессвязно приказала ему, когда он облизал языком ее пупок. Его руки неустанно трудились, побывав во всех местах, которых коснулся его язык.
Он играл с ее грудями, но когда ущипнул и пощекотал ее напрягшиеся маленькие соски, она изогнулась так, что чуть не свалилась с кровати. Он рассмеялся победным и ликующим смехом, уткнувшись лицом в ее живот, а затем стал целовать ее все ниже и ниже. Нео достиг ее розовых, нагретых жаром тела трусиков и замер, прикусив зубами резинку на поясе.
Кассандра застыла, будто превратившись в мрамор. Она лежала на спине, неотрывно глядя на него. Глаза их встретились, когда он дал ей молчаливое обещание, и тело ее вмиг затрепетало. Нео понял, что она прочитала послание, которое было в его взгляде. Он собирался сделать все, что было в его силах, чтобы этот первый опыт стал для нее незабываемым.
Она заслуживала того, чтобы испытывать самые немыслимые ощущения. И он хотел доставить ей наслаждение. Кэсс не была женщиной на одну ночь; она была
Дернув головой, он стал стягивать с нее маленькую полоску из кружев. Лицо Кассандры ярко вспыхнуло: на нем отразились и страстное желание, и девственная нерешительность. Она приподняла бедра, помогая ему, и он снял с нее оставшийся кусочек ткани.
В других обстоятельствах Кэсс конечно же сгорела бы от стыда, но сейчас совершенно забыла об этом. Ее соблазнительное тело было полностью обнажено.
– Твое тело может испытать еще множество потрясающих ощущений, и я хочу показать тебе их.
– Тебе это тоже доставит удовольствие?
Она была очаровательна, его сладкая маленькая Кассандра.
– Когда я целую и ласкаю тебя, я возбуждаюсь так, что могу не остановиться…
– Войди в меня.
Эти простые откровенные слова, сорвавшиеся со строгих губ, чуть не довели его до крайней черты.
– Ты играешь с огнем.
– Замечательно. – Действительно, она выглядела так, будто гордилась собой. Затем, склонив голову, пристально взглянула на него сквозь полуприкрытые ресницы, и он понял, что она покончила со своей нерешительностью. – Ведь ты хочешь войти в меня? Только прошу, не сразу…
– Милая моя, я никогда не причиню тебе боли. Даже случайно. Я буду очень нежен и осторожен с тобой, даже если ты будешь умолять меня поторопиться.
– Это будет весело.
– Думаю, что да.
– А что еще нас позабавит?
– Много чего еще.
– Например, ты. Обнаженный.
– Ты просто восхитительна!
– Не представляешь, как я рада слышать это. А теперь раздевайся.
– Я уже разделся, разве ты не заметила?
– Не надо острить. Ты знаешь, чего я хочу.
– А… Ты хочешь равенства?
– Да, снимай свои трусы. Похоже, тебе в них не очень удобно. – Она изо всех сил старалась сделать вид, что его удобство – это единственное, что ее беспокоит. И конечно, голодный блеск в ее невинных глазах это полностью опровергал.
Тем не менее, взглянув на себя, он был вынужден согласиться с ее утверждением. Его трусы сидели на нем ужасно: в паху возник огромный бугор, который давил на них изнутри. Казалось, эластичная ткань вот-вот лопнет. Несмотря на это, Нео не был уверен, что готов сию же секунду снять с себя трусы. Это означало бы перейти определенный психологический барьер. Последний барьер, который стоял между ним и пока еще нетронутой преградой между ее ног.
И пальцы Нео прикоснулись к заветному месту Кэсс, и она словно потеряла разум, а тело ее загорелось огнем.
Все, что сейчас с ними происходило, было не только новым для Кэсс, это было нечто особенное. У нее возникло некое древнее примитивное чувство, что она принадлежит этому мужчине. И хотя она сама к нему не прикасалась, у нее не было сомнения, что он ей тоже принадлежит. Это доселе неизведанное ощущение принадлежности друг другу охватило ее с головой, и она снова пошевелилась, чтобы еще больше открыться ему, дать доступ к ее самому интимному месту.
Он ласкал ее так, будто не мог в полной мере насладиться этим, и это возбуждало ее больше, чем сами ласки. Теперь это был не друг, проявляющий жалость к ее безнадежной невинности. Нео хотел ее, и
