ее умерли, но ничего не говорили о продолжительной болезни ее матери. И никто не догадывался о том, какие мучения пришлось пережить им с отцом: несколько лет их дом был погружен в тишину и окутан страхом потери самого близкого и любимого человека.
Смерть отца была неожиданной – сердечный приступ мгновенно унес его. И жизнь ее изменилась. «Восходящая звезда», как все ее уже называли, Кассандра Бейкер, уединившись дома, перестала выступать на публике.
– Некоторые люди пытаются восполнить потерю своего детства, снова становясь детьми.
– Я слишком занят.
– Да, действительно.
– Но ведь у вас тоже не было детства. – Он сказал это так, словно это был непреложный факт.
Словно это ничего не значило. Но разве она не решила уже давно, что это действительно ничего не значило? Прошлое нельзя изменить.
– Почему же вы решили заняться уроками музыки? – спросила она Нео, желая говорить о чем угодно, только не об этих мрачных годах.
– Я проиграл пари.
– Своему бизнес-партнеру?
Он поднял брови при упоминании Зефира Никоса:
– Да.
– Если это так, то он такой же богатый, как и вы?
– Да, ну и что?
– Он потратил сто тысяч долларов на уроки музыки, которыми вы не хотели заниматься. Мне это кажется очень легкомысленным.
– Да, не хотел… – Нео, казалось, и сам был шокирован этой мыслью. – В молодости я хотел научиться играть на пианино, но у меня не было возможности. А теперь мое время гораздо дороже, чем деньги… Правда, Зефир не считает, что легкомысленно потратился. Он уверен, что в моей жизни должно быть что-то еще, кроме работы, что помогло бы мне расслабиться.
Но такая баснословная цена за один урок казалась Кассандре совсем не расслабляющей.
– Но он почему-то не захотел найти более дешевого преподавателя.
– Мы с Зефиром считаем, что нанимать надо самых лучших специалистов. А вы – первоклассная пианистка.
– По крайней мере, так мне говорят. – Кэсси слышала об этом много раз в своей жизни.
– Кстати… Почему вы выставляете свои уроки на благотворительном аукционе? Ведь вы не учитель музыки, а известный и успешный композитор и музыкант.
– Многие талантливые пианисты хотят заниматься со мной. И я даю им шанс сделать это.
– Но вы прекратили давать концерты?
– Я предпочитаю тихую жизнь, без новых людей. Но все-таки иногда мне становится одиноко. Я не хочу становиться отшельницей. – Хотя во многих отношениях она ею уже стала.
– И вы расстроились, когда узнали, что ваши уроки купил новичок?
– Нет, не расстроилась. Хотя очень нервничала. На самом деле, пришла в ужас… – Она улыбнулась ему жалкой улыбкой. – Я была так напугана, что умоляла моего менеджера избавить меня от этого.
– Но он тем не менее не связался с Зефиром или со мной, чтобы отменить уроки.
– Нет.
Глаза его сузились, но она не понимала, что вызвало его недовольство.
– Почему же вы были так напуганы? Ведь вы и прежде давали уроки.
– Но не миллиардеру.
– Я такой же, как все.
Настала очередь Кэсси нахмуриться. Ей не понравилась эта ложь.
– Как человек, который ратует за правду, вы солгали очень легко. Вы нисколько не верите в то, что вы такой же, как все.
И снова эта полуулыбка тронула его губы.
– Вы более проницательны, чем я предполагал.
– Вы не склонны к самообману, насколько я поняла.
Он пожал плечами:
– Я сделал ошибку, поделившись некоторыми тревогами со своим доктором. Грегор – а он не только мой доктор, но и друг Зефира – рассказал ему о моих опасениях.
– Но эти тревоги мешали вам, не так ли? – спросила она, уже зная ответ.
– И как вы догадались об этом?
– Вы человек, находящийся в прекрасной физической форме и в то же время – в зените своей профессиональной карьеры. И вы были задеты, когда поняли, что существует некая сила, которую вы не можете объяснить.
– Я думал, вы пианистка, а не психиатр.
– Гораздо легче наблюдать за людьми, чем общаться с ними. И совершенно естественно, что такой любопытный человек, как я, постарается понять, почему они утрачивают душевное равновесие.
– Вы необыкновенно проницательны.
– Спасибо. Я тоже люблю честность.
– У нас есть нечто общее.
Она постаралась проигнорировать мгновенно вспыхнувшую реакцию, возникавшую в ней каждый раз, когда Нео был рядом.
– Да. И не только это. Еще мы оба хотим, чтобы вы научились играть на пианино. Давайте вернемся к нашему уроку.
Кэсс не знала, как относиться к этой своей реакции.
В двадцать девять лет она не обладала никаким сексуальным опытом. У нее не было времени для свиданий, потому что она постоянно ездила на гастроли, а гастролировала Кэсси с детских лет. Теперь ей под тридцать, и до сих пор еще никто не целовал ее…
Незнакомое возбуждение и сейчас охватило ее, вызвав дрожь в теле и заставив сердце бешено биться. Это надо было прекратить. Она должна справиться со своей реакцией, прежде чем выставит себя полной дурой.
Она попыталась сделать то, что обычно делала, когда ей становилось трудно жить: сконцентрироваться на музыке. Но это не всегда помогало. Тем не менее, прикоснувшись к клавишам, она заставила себя показать Нео новое упражнение.
– Вы извлекаете из инструмента феноменальные звуки. – Его глубокий одобрительный тон еще сильнее обострил все ее чувства.
Кэсс с трудом подавила в себе дрожь:
– Когда-нибудь и вы сможете так играть.
– Возможно, смогу.
– Попробуйте.
Сначала он сбился, но она положила свои руки поверх его и стала ему помогать. Для Кэсс это было серьезным испытанием: она с трудом сохраняла спокойствие, едва дыша, когда показывала Нео, как надо правильно держать пальцы. К тому времени как зазвонил будильник на его часах, сигнализируя о конце занятий, он хорошо усвоил упражнение, а она потратила массу нервной энергии на то, чтобы скрыть свою дрожь под невозмутимой маской учительницы музыки.
– Эти упражнения помогут вам разработать пальцы, – сказала она, не глядя на него. – Но я уже устала напоминать, что дома надо тоже заниматься.
Он пожал плечами:
– Я наслаждаюсь этими уроками больше, чем предполагал.
– Я рада. – Она улыбнулась. – Музыка – это бальзам для души.
– Возможно.
Они умолкли на миг, почувствовав между собой согласие.
