Писательница отсутствовала уже в течение трех дней, а он так и не смог отыскать сведений о кредитной карточке на имя Джошуа О. Уотта.
Удовлетворение, которое Немезида испытал, когда узнал, что у Джошуа с его сестрой разные фамилии, развеялось как дым за те дни, что его жертва пребывала в бегах. Наверное, этот мужчина платил за гостиничный номер наличными, так что Немезида не смог определить адрес отеля. Он утешал себя тем, что они не могли уйти далеко, даже если Джошуа увез Лиз из штата в Орегон или еще куда-то.
Бартон не могла убежать... только не без своего драгоценного компьютера и книги, над которой она сейчас работала. Немезида проник в квартиру, чтобы убедиться, что компьютер по-прежнему на месте, и обнаружил книгу, над которой писательница работала последний месяц.
Разозлившись на то, что Лиз спутала его планы, Немезида удалил готовые страницы книги.
Он не жалел об этом импульсивном поступке. Это даст понять Бартон, что с ним нельзя играть в игры. У него были свои планы, и он не мог позволить ей их нарушить. Он во что бы то ни стало осуществит задуманное.
Он отомстит за себя и за других мужчин, которым она причинила вред, вмешавшись в дела, которые совершенно не касались ее.
Немезида заранее просчитал все шаги. Но в его планы не входило внезапное исчезновение Лиз Бартон. Она не должна была уезжать из квартиры. Такое поведение не соответствовало информации, которую он успел собрать.
Еще три дня назад писательница вела себя именно так, как он предполагал. Она тянула с визитом в полицию до тех пор, пока он не проник к ней в квартиру. И тот факт, что шериф счел ее заявление лишенным необходимых доказательств, свидетельствовал о верности расчетов Немезиды. Кроме того, как он и рассчитывал, Лиз не стала просить помощи у родственников. Он заставил ее переехать, постоянно намекая на то, что причинит вред невестке и племяннице. Но он лишь запугивал. Будь Лиз в самом деле так умна, как она о себе думала, она бы давно поняла это. Невинные люди не должны страдать за чужие грехи.
Но этот мужчина, Джошуа... больше не относился к числу невинных.
Старания Немезиды принесли плоды: он ускорил отъезд Лиз в Сиэтл. Он, правда, думал, что она ударится в бега по всей стране, а не переедет в город с таким влажным и холодным климатом, но тем не менее он продолжал преследовать ее. У него была миссия, и легкий личный дискомфорт не мог помешать ее исполнению.
При мысли о том, что Лиз уже нарушила его планы относительно Дня благодарения, Немезида преисполнился гнева. Он хотел провести праздник вместе с ней, а она обманула его ожидания.
Нет, не она... а мужчина. Джошуа Уотт.
Никакая женщина не в силах была помешать ему, даже эта сука, эта разрушительница семей. Ее усилия не имели бы успеха, если бы его жена не обратилась за помощью к ничего не понимающим мужчинам.
Немезиду охватило отчаяние, воспоминание о том, что он потерял, жгло его воспаленный мозг. Нельзя зацикливаться на своей потере, но он твердо решил отомстить женщине, которая причинила ему столько горя своей ужасной книгой.
И правосудие свершится в Судный день, который назначит он – Немезида.
Глава 4
Лиз сидела на качелях на крыльце, накинув на плечи одеяло. Несмотря на то, что сейчас была зима, Лиз смогла удержаться, чтобы не выйти на улицу. За последние месяцы она столько времени провела взаперти в своей квартире в Сиэтле, что свежий воздух манил ее, как сладкоголосые сирены гомеровских героев.
Звезды ярко светили над головой, а свежий воздух опьянял. В три часа ночи на дворе ранчо не было ни души. Даже собаки спали. И Лиз могла сполна насладиться одиночеством.
Никто не мог ни слышать, ни видеть ее в этот момент. Немезида не знает, где она. Он узнает об этом только завтра. Так что сегодня ночью она имела возможность насладиться свободой, которой будет лишена до тех пор, пока преступник не будет пойман.
Лиз особенно любила эти качели, на которых провела немало вечеров в детстве, рассказывая самой себе тории и прячась от холодной атмосферы дома. Сейчас однако, Лиз не вспоминала детство, не рассказывала себе историй и даже не продумывала сюжет будущей книги.
Вместо этого она вспоминала те странные чувства, которые испытала в объятиях Джошуа год назад на этих самых качелях, прежде чем пришла в себя и отвергла его. Эти чувства настолько отличались от тех, что Лиз испытывала с Майком, что она испугалась. И убежала.
Джошуа справедливо обвинил ее в трусости. Но сегодня ночью она не собиралась бежать от воспоминаний. Странно... Может, дело в том, что сегодня она узнала, что Джошуа по-прежнему хочет ее, и, хотя осознание этого пугало Лиз, оно одновременно и возбуждало. Влечение, которое Джошуа к ней испытывал, взывало к ее женственности. Лиз же, в свою очередь, начала понимать, насколько сильно нуждается в этом, пусть даже она не собиралась поддаваться своим желаниям.
И все же осознание того, что Джошуа хочет ее, действовало на Лиз точно так же, как прошлогодний поцелуй, наполняя душу и тело неожиданной любовной тоской. Закрывая глаза, Лиз почти ощущала вкус его губ... При воспоминании о том, как губы Джошуа завладели ее губами, соски Лиз напряглись и в груди начало покалывать. Странно, но она ничего подобного не испытывала по отношению к Майку.
Лиз прижала руки к возбужденной груди, чтобы облегчить нарастающую боль. Никакого эффекта. Между ног разливалось тепло, и она крепко сжала бедра, тихо застонав.
Ужасно.
Она никогда не отличалась повышенной сексуальностью. Совокупление с мужчиной приносило ей мало удовлетворения. Секс для нее был лишь хорошим способом установить духовную близость, но не более.
Но эта всепоглощающая боль не доставляла удовольствия и уж точно не способствовала установлению духовного контакта. Лиз ощущала себя животным, охваченным примитивными инстинктами, которых, как она всегда считала, у нее не было. Ладони инстинктивно сжали грудь, и Лиз негромко вскрикнула, ошеломленная эффектом такой простой стимуляции.
