греческого heroscopos.
– Horoscopos… – повторила Зефирина… – это слово восходит к слову «skopein» «час рождения»… Оно означает именно это?
– Да. Вы столь же учены, сколь и красивы, моя душенька. Гороскоп – это исследование, которое астрологи проводят, чтобы узнать о судьбе какого-нибудь человека, опираясь на сведения о влиянии на него небесных тел с момента его рождения, наблюдая за состоянием небесного свода и положением небесных тел в данный момент…
– Но не является ли это колдовством, господин Мишель?
– Нет, Зефирина. Ничего не бойтесь. Астрология – это наука, зародившаяся на Востоке, и в ней нет ничего недоступного для понимания. Она даже может для того, кто пользуется ее благотворной стороной, сорвать печать, которой сейчас запечатаны некоторые философские доктрины, и раскрыть с помощью математики некоторые тайны алхимии.
Мишель де Нотр-Дам подвел Зефирину к своему рабочему столу и усадил в странное кресло из меди с высокой кованой спинкой. Затем накинул ей на плечи плащ из коричневой шерсти, похожий на те, что носят пастухи в Альпах, и стал пытаться найти посреди ужасного беспорядка, царившего на столе предметы, которые ему были нужны для его опыта.
Зефирина вначале не обратила внимания на обстановку комнаты. Но сейчас она с большим вниманием осмотрела чердак молодого врача. В отличие от врачебного кабинета на первом этаже, содержавшегося в превосходном порядке, эта обширная мансарда под самой крышей напоминала, скорее, логово, которое ее владелец устроил для того, чтобы скрыться от нескромных взглядов.
– Никто и никогда не приходил сюда, Зефирина, – сказал Мишель, суетясь и хлопоча. – Даже Франк Берри не поднимается сюда вытереть пыль, и я безжалостно изгоняю всякого, проникшего в комнату… вы – первое человеческое существо, навестившее меня. Не беспокойтесь, ваше кресло сделано из меди, а мое – из бронзы для того, чтобы лучше улавливать таинственные силы мира, находящегося за пределами чувственных восприятий.
Среди пыльных книг, старинных манускриптов, реликвий, перегонных аппаратов, реторт и хрустальных склянок, в которых молодой ученый изготавливал целебные напитки и другие жидкости, предназначаемые для больных, Зефирина заметила медали, печати, круглые зеркала, развернутые карты, испещренные цифрами таблицы и нацеленные на звезды астролябии в проемах слуховых окон.
Все более и более заинтригованная, Зефирина воспользовалась тем, что Мишель был чем-то очень занят, находясь в глубине чердака, и склонилась над его рабочим столом.
Несмотря на высохшие чернильные кляксы, Зефирина достаточно легко прочитала тонкие каракули молодого врача:
Мишель де Нотр-Дам подошел к Зефирине и громко прочитал написанные выше строки.
– Леопард… не о князе ли Фарнелло идет речь? Кажется, что каждое слово имеет какое-то значение… Какой странный и красивый текст… Ответьте мне, доктор, кто вы на самом деле?
– Вы мне уже задавали этот вопрос, Зефирина. В ответ я сказал вам правду… Я – простой врач… правнук Авраама Соломона…
Зефирина посмотрела на семисвечник, освещавший комнату. Почему она раньше об этом не подумала?
– Вы – иудей, Мишель?
– Как и многие на этой земле, которые не ведают об этом и стали бы отрицать очевидное, если бы им сказали об этом!
– Я не знаю ничего плохого об иудеях, но я – не иудейка, ибо, если и есть что-то, в чем я могу быть уверена, так это в родословной моей семьи, известной задолго до крестовых походов! – гордо сказала Зефирина.
Раскладывая карты, зеркала и инструменты на столе вместо пергаментов, Мишель де Нотр-Дам не смог удержаться, чтобы иронически не посмотреть на Зефирину.
– Не гордитесь слишком вашим именем, божественная Зефирина. Жизнь может преподнести сюрпризы…
– Вчера я видела господина кюре из Салона в вашем жилище, – внезапно припомнила Зефирина. – Никогда католический священник не придет к…
– К еврею… Произнесите это слово, даже если оно вас пугает. Это раса иноверцев, скитальцев, которых правоверные католики опасаются больше, чем лютеран… Но, успокойтесь, Зефирина. Вот уже три поколения в моей семье исповедуют христианскую веру, в которую мои предки перешли, чтобы поблагодарить короля Рене за его благородное гостеприимство. Итак, сейчас вам нечего бояться… Соломоны, став Нотр-Дамами, крестились, вместо того чтобы делать обрезание!
Доктор закончил свою фразу, издав короткий иронический смешок, и Зефирина широко распахнула огромные зеленые глаза.
– Что именно вы хотите сказать, Мишель? Должна признаться, я не очень хорошо поняла!
Мишель де Нотр-Дам протянул к ней руку через стол. Он поймал пальцы девушки и нежно их поцеловал, потом посмотрел ей в глаза.
– Отчего вы так красивы? Почему ваши глаза такие зеленые, такого восхитительного цвета, какой я видел только во сне? Я люблю вас, Зефирина, я вас никогда не забуду. Клянусь! Теперь, чтобы выполнить полный цикл исследований, помолчим!
Пот струился по лбу доктора. Вот уже более часа молодой человек в тишине, едва нарушаемой ходом тяжелого маятника стенных часов, занимался странными вычислениями под взглядом Зефирины. После того как Мишель де Нотр-Дам проверил по написанной неразборчивым почерком рукописи расположение небесных тел на 1 апреля 1509 года, в день рождения Зефирины, он стал работать над картой расположения планет. Внезапно он поднял голову, посмотрел на девушку и, казалось, заколебался.
– Так и есть… Вы прочли мое будущее, Мишель. О, скажите скорее! – нетерпеливо умоляла Зефирина.
– К двум светящимся небесным телам, луне и солнцу, прибавляются пять шумерских планет: Марс, Венера, Меркурий, Юпитер и Сатурн, чье расположение на небе позволило мне определить ваше прошлое, настоящее и будущее… Но все, что я вижу, настолько невероятно, необычайно, Зефирина, что я боюсь, не ошибаюсь ли. Позвольте мне еще раз сосредоточиться.
Оставив свои вычисления, Мишель де Нотр-Дам взял странное граненое зеркало овальной формы. Никогда еще Зефирина не видела такого блестящего зеркала. Молодой астролог долго оставался склоненным над отражающей свет поверхностью. Вдруг Зефирина отчетливо увидела, что в глубине зеркала начало собираться черное облако. При виде такого чуда Зефирине захотелось убежать, однако какая-то неведомая сила мешала ей двигаться, говорить, даже шевелиться. Она посмотрела на доктора и не узнала его. Лицо молодого человека исказилось, словно под давлением гигантского усилия. Его глаза налились кровью, потерявшись в розовых отблесках свечей, плясавших в середине черного облака. Зефирине показалось, что пелена на зеркале рассеялась. Она видела в зеркале чьи-то тени, силуэты людей в старинной, вышедшей из моды одежде, незнакомые лица под старинными головными уборами. Она хотела подняться и посмотреть в зеркало, но ее как будто приковали к медному креслу, руки и ноги были тяжелее камня. Испуганная Зефирина почувствовала, как какое-то сильное дуновение пролетало по комнате, и Мишель де Нотр-Дам заговорил монотонно и отрывисто:
– Уже трижды… вы должны были погрузиться в небытие, Зефирина де Багатель: при вашем рождении, когда вы достигли сознательного возраста, когда вы достигли брачного возраста… Ваша жизнь проходит под знаком цифры 3 – знаком женского треугольника.
Три планеты окружают вашу судьбу… Венера, Марс и Меркурий… Любовь… Война… Путешествия…
Три звезды блистают на небесном своде столь фатально, что вы ничего не сможете против этого сделать: Сальфа, Сорфа и Сомега… Они освещают для вас землю, небеса и воды… Вы всегда будете
