визитом, предпочла атаковать:
– Никогда не слышишь, когда вы входите! – сказала она резким тоном.
– Я никогда не вижу, как вы улыбаетесь! – спокойно в тон ей ответил Леопард.
В течение секунды жених и невеста смотрели друг на друга. Зефирина первой отвела глаза. Глубоко вздохнув, она сделала вид, что поправляет перед зеркалом декольте и обмахивается веером.
– Ну-ну, наберитесь храбрости, донна Зефира… Эта обязанность неприятна, но все это будет продолжаться недолго!
Князь подошел к девушке. Подавляя ее своим высоким ростом, он с насмешливым видом смотрел на ее отражение в зеркале.
– На самом деле, ваша светлость, если вы говорите о сегодняшнем дне, то это так, но что касается всего остального…
Свои слова Зефирина сопровождала выразительной гримаской.
– Разумеется, всю жизнь быть привязанной к одноглазому мужу! Это может оказаться…
– Я не заставляла вас говорить это! – возразила Зефирина вызывающе.
Она не ожидала того, что затем случилось, князь Фарнелло схватил ее за плечи.
– Я всегда любил укрощать норовистых кобылиц… Потом они становятся самыми покорными…
Прежде, чем Зефирина успела отстраниться, Леопард припал губами к ее шее. Все произошло очень быстро, это было как ожог. Затем князь выпрямился, очень спокойный, прекрасно владеющий собой. Его карий глаз с золотистыми искорками уставился на потрясенную Зефирину.
– Так как вы, моя дорогая, отказываетесь принять какой-либо подарок из рук этого бедняги Анжело, я должен был решиться прийти к вам лично и обвить вокруг вашей очаровательной шейки эту скромную безделушку в память о столь тягостном и мучительном дне.
Князь Фарнелло вынул из кармана камзола какую-то драгоценность, сверкавшую тысячами огоньков. С нежностью и осторожностью, как самая ловкая горничная, он опустил драгоценность на грудь Зефирины и без труда защелкнул замочек.
Зефирина издала приглушенный крик.
– Не причинил ли я вам боль? – осведомился Леопард.
– Этот… этот медальон! – пролепетала Зефирина, запинаясь.
Широко раскрытыми от изумления глазами она смотрела на роскошное и странное украшение, которое князь только что надел ей на шею. Она не могла поверить своим глазам: на тонкой золотой цепочке, разделенной на пятьдесят пластинок, усыпанных замечательными драгоценными камнями, блистал главный камень – изумруд размером с орех, заключенный в золотую оправу в виде пасти леопарда… Третий медальон… Тот самый, который «видел» Нострадамус…
– Где… где вы взяли его? – спросила Зефирина, резко поворачиваясь к князю Фарнелло.
Ее натиск был таким неожиданным и яростным, что князь едва не отшатнулся, но сдержал себя.
– Вы задаете странные вопросы, моя дорогая… Вы что же, на самом деле принимаете меня за бандита с большой дороги?
– Я прошу вас, ответьте… – умоляла Зефирина.
Ее глаза, более зеленые, чем изумруд, висевший у нее на шее, выдержали мрачный взгляд Леопарда, не мигая.
«Что это еще за новый каприз?» – казалось, думал высокомерный вельможа. Внезапно он решил ответить ей и отвечал очень терпеливо, словно обращался к несносной маленькой девочке.
– Этот медальон, мое нежное дитя, из шкатулки моей покойной матери, княгини Фарнелло. Он принадлежал многим поколениям нашей семьи. Чтобы быть более точным, скажу, что он является собственностью нашего рода с благословенного года 1187… Ну что, вы удовлетворены?..
1187 год… Год взятия Иерусалима императором Салладином, как раз перед третьим крестовым походом… – прошептала Зефирина.
– Точно, юная эрудитка; в нашей семье даже поговаривали, что с медальоном была связана одна история… История трагической любви, как водится… Вначале, кажется, было три медальона, принадлежавшие трем сестрам… В легенде говорится, что какая-то женщина соберет в своих руках три разбросанных по свету медальона через 333 года… Тогда эта женщина получит доступ к сокровищам великого Салладина, которые стерегут три змеи, три орла и три леопарда…
Зефирина была вынуждена опереться о сундук. Три… три… три… Ненавистный голос Гермины вновь зазвучал у нее в ушах: «Ты тоже ищешь третье?» Зефирина больше не сомневалась в том, что «эта Сан- Сальвадор» хотела завладеть тремя медальонами. Была ли она тем чудовищем, которое убило ее мать, нежную Коризанду? Каким образом донья Гермина смогла это сделать?..
Над парком поплыл колокольный звон. Пробило три часа дня. Князь Фарнелло, не сознававший, какое смятение вызвали его слова в душе у Зефирины, подал ей свою руку.
– Ну, смелей. Пришел час жертвоприношения! Все ждут только новобрачную… Идемте, моя дорогая… Так как этот рассказ, кажется, вас очень развлек, то будьте уверены, сегодня вечером я буду иметь возможность рассказать вам историю этого медальона полностью…
При таком прямом упоминании о приближающейся ночи горячая волна опалила жаром щеки Зефирины. Она отвернулась. Сделав вид, что не замечает протянутой руки князя, она направилась к большой мраморной лестнице.
Одобрительный шепот приветствовал появление невесты, ведомой под руку ее отцом.
Часовня была забита до отказа. Под ее сводами раздавались григорианские песнопения. Зефирине казалось, что она присутствует на чьей-то чужой свадьбе. Она не ощущала, что все это касается ее, она почти раздвоилась, видела все, слышала все, действовала, говорила, двигалась, как когда-то это делали замечательные механические куклы старого художника мэтра Да Винчи.
В то время, когда Зефирина, бледная и очаровательная, поднималась на верхнюю галерею храма вместе с Роже де Багателем, она, ставшая почти равнодушной, узнала среди приглашенных предателя Бурбона, вице-короля Неаполя, итальянских вельмож и испанских грандов, виденных в Пиццигеттоне. Все победители находились здесь, они были свидетелями ее унижения.
Стоя на хорах, Леопард ждал свою невесту. Не взглянув на него, Зефирина тотчас же опустилась на колени на одну из скамеечек перед алтарем. Опустив голову на молитвенно сложенные руки, она принялась молиться с такой истовостью, с какой не молилась со времени выхода из монастыря.
Обряд бракосочетания совершал прелат из Милана. Словами, исполненными елея, он призывал будущих супругов исполнять свой долг по отношению друг ко другу.
– И жена должна слушаться своего мужа, подчиняться ему, должна почитать его и хранить ему верность…
«Если он это называет долгом по отношению друг к другу!..» – подумала Зефирина, в которой вновь вдруг заговорил бунтарский дух.
– Фульвио Карло Массимо Корнелио Бенвенуто, князь Фарнелло, господин Салимонте ди Седжесте, граф Сиракузский, барон Агридженте и Илла, герцог Сицилийский, маркиз Селестра… хотите ли вы взять в жены присутствующую здесь донну Зефирину, дочь маркиза де Багателя?
– Да, я этого хочу! – ответил без колебаний металлическим голосом Леопард.
Тогда прелат обратился к девушке:
– Зефирина Мария Коризанда Эме Джулия Гортензия де Багатель, хотите ли вы…
Ответом на вопрос прелата было долгое молчание. Лишившись от волнения голоса, Зефирина не могла ответить.
На галереях возник легкий шепот. Зефирина окинула присутствующих взглядом утопающей. От кого бы она могла ожидать помощи? Разумеется, не от отца, уже открывшего рот как рыба, выброшенная из воды. Не от славной девицы Плюш, шмыгавшей носом над своим молитвенником. Не от Ла Дусера, который не мог понять ее чувств. Не от Рикардо де Сан-Сальвадора, который, стоя рядом с де Бурбоном, украдкой смотрел на ее медальон завистливым взглядом. И не от этого бедного монаха с низко надвинутым на лицо капюшоном, монаха, который молился рядом с исповедальней…
Зефирина вздрогнула. Уж не сошла ли она с ума? Она могла бы поклясться, что монах подавал ей какой-то полный тайного смысла знак.
– Дитя мое… Ну же, дитя мое!
