Автоматически подхватила конверты и, уже укладывая их в сумочку, скользнула глазами по адресу, написанному на верхнем письме.
И тут ее озарило: Петер! В своем письме он упомянул, что остановится на юге Италии, рядом с прекрасным озером, и проведет там все лето. Ему предстоит написать серию фресок в маленьком театре на вилле, принадлежащей всемирно известному постановщику опер. Маэстро любил опробовать новые постановки в своем частном театре.
Что-то проясняется. Она отправится на юг Апеннин. Бену и в голову не придет искать ее там.
Слава Богу, что я никогда не рассказывала ему, как много для меня значит Петер, рассуждала девушка.
Ан сунула конверты в сумочку, вышла из квартиры и спустилась вниз. Машина была припаркована прямо перед домом. Когда-то на этом месте разбили маленький садик, но потом площадку заасфальтировали под автостоянку для жильцов многоквартирного дома.
На часах половина шестого. Лондон неясно вырисовывался в предрассветной дымке. Одинокие машины и редкие пешеходы спешили куда-то по своим делам. Уличные фонари светились тусклым желтым светом, когда Анабель вывела машину на дорогу, ведущую к реке. Она притормозила у красного почтового ящика на углу и бросила в него все письма, кроме одного, адресованного Бену. Улицы были настолько пустынными, что ей потребовалось всего десять минут, чтобы доехать до дома жениха. Здание, построенное по одному из наиболее удачных проектов, выросло в самом центре Лондона пять лет назад. Жильцы платили не только за местоположение — район из самых дорогих и фешенебельных, — но и за прекрасный вид, открывающийся из окон. Даже маленькая квартирка в этом доме стоила целое состояние.
Бен переехал в пентхаус, как только отделочные работы были завершены. По его словам, он с самого начала строительства собирался жить здесь и потому вместе с архитектором до мелочей проработал план будущего жилья в соответствии с собственным вкусом. Интерьер спроектировали так, чтобы полностью удовлетворить повышенные претензии хозяина. Позади превосходно обставленной гостиной — широкий балкон-терраса с чудесным садом. Здесь в кадках росли деревья. Цветы и кустарники, высаженные в горшки, по вечерам благоухали. Ан любила прогуливаться по этому садику — огни Лондона расстилались внизу, высота приглушала звуки большого города, и они, доносясь издалека, казались почти нереальными.
Парк у самого дома создавал иллюзию загородной жизни. В жаркие дни там можно было найти прохладу в тени деревьев, устроить пикник или покататься на взятой напрокат лодке. По выходным Бен ездил здесь верхом на черном арабском жеребце, которого держал в конюшнях неподалеку. Он вообще заботился о своем спортивном виде и здоровье — кроме занятий верховой ездой, каждое утро в течение получаса бегал по извилистым дорожкам парка.
Стало светлее, когда Анабель остановила машину прямо перед входом в дом, зная, что полицейский вряд ли появится в такой час, так что штраф за стоянку в неположенном месте не грозил. Взлететь по ступенькам и бросить письмо в хромированный почтовый ящик, висевший рядом с закрытой входной дверью из пуленепробиваемого стекла, — дело одной минуты.
Привратник с сонным лицом удивился, узнав гостью, но тут же изобразил дежурную вежливую улыбку. Он протянул руку, собираясь нажать на кнопку автоматического замка и впустить девушку внутрь, но она покачала головой и поспешила к машине. Ан слышала, как привратник открыл дверь, чтобы забрать из ящика письмо.
Господи, только бы он не занес его Бену прямо сейчас, взмолилась она. Сердце ее билось как пойманный кролик. Нет, швейцар не может сделать это в такую рань, он просто возьмет письмо и передаст позже вместе с остальной почтой.
Хотя на улице было прохладно, Анабель почувствовала, что вспотела. Села в машину, пристегнулась и только после этого рискнула взглянуть на верхушку сорокаэтажного здания, крыша которого, казалось, парила в светлом утреннем небе. Ан ожидала, что большие окна апартаментов Бена будут такими же темными, как во всем доме, но свет в них ярко горел. Девушка вздрогнула. Бен, должно быть, уже проснулся. А может быть, тоже не мог уснуть? Ей даже в голову не приходило, что этот человек способен нервничать, испытывая сомнения, неуверенность. Какая-то тень скользнула в одном из окон, и беглянка замерла. Квартира так высоко, что нельзя с полной уверенностью сказать, был ли это Бен или все только показалось. Может быть, человек, измученный бессонницей, как раз в этот момент решил взглянуть вниз. А что, если он увидел ее или заметил машину? Может быть, сам сейчас наблюдает за ней, удивляясь, что могло привести сюда невесту в столь ранний час, и ожидая, что она поднимется к нему. А вдруг Бен решит спуститься и проверить, не оставила ли она записку?
Руки тряслись, когда Ан заводила машину. Резко нажав на газ, она выехала на улицу с такой скоростью, как будто за ней гнался сам дьявол. К счастью, рядом не было полицейских. Машина пулей пронеслась по полупустым улочкам и выскочила на набережную. Река неспешно несла свои волны к морю, мигающие фонари и большие офисные здания, стоящие вдоль обоих берегов, отражались в темной воде. Через несколько минут Анабель переехала через мост и покатила на юг по свободной в такой час дороге. Обычно забитое шоссе было почти пустым. Одинокий автобус подмигнул фарами, проезжая мимо, Анабель заметила сонные лица пассажиров — рабочие возвращались домой после ночной смены.
Я не буду звонить Петеру отсюда, решила девушка. Позвоню только после того, как устроюсь в гостинице. Самый безопасный вариант.
Она написала ему, что собирается замуж, и пригласила на свадьбу, но он ответил, что, к сожалению, не сможет приехать. Петер пожелал ей счастья и прислал в подарок изысканный образец венецианского стекла — хрупкий изогнутый канделябр. Анабель получила подарок только вчера и не успела рассказать о нем Бену.
Вроде бы жениху мало что известно про Петера, но имя его значилось в списке приглашенных, там же обозначен и римский адрес. Бен вряд ли обратил внимание на ничего для него не значащие сведения, а может быть, подумал, что речь идет о ком-то из родственников Ан. В какой-то степени это соответствовало действительности, но Петер значил для нее гораздо больше, чем все родственники, вместе взятые.
Среди быстрых мыслей, сменяющих одна другую, Анабель вдруг остановилась на неожиданной: нет, она не все успела сделать! Одна вещь забыта. Но так как беглянка прибыла в порт за полчаса до отхода парома, время еще оставалось. Девушка разменяла деньги, купила билет, дошла до телефона-автомата, стоящего на причале, и набрала телефон Кары.
Ей пришлось довольно долго ждать, пока поднимут трубку. Наконец раздался недовольный заспанный голос кузины.
Какой иди…?
Кара, извини, это я, Ан, — быстро произнесла она и услышала в ответ негодующий вопль:
Ты что, с ума сошла? Ан, какого черта ты звонишь мне в такую рань. Сколько сейчас?.. Куда запропастились эти проклятые часы? Да ведь сейчас только полвосьмого! Ты знаешь, когда я легла? Пять минут тому назад. У Джонни вчера прорезался новый зуб, и мой замечательный ребенок плакал всю ночь, до тех пор пока от своих усилий не стал красным как помидор. Правда, я к тому времени была желтой как лимон. Это маленькое чудовище заснуло только на рассвете. Так что, дорогая, что бы там у тебя ни случилось, постарайся справиться без меня. Мне надо хоть немного поспать, прежде чем начнет соображать голова.
Казалось, сестра вот-вот бросит трубку, но Анабель успела произнести хриплым голосом:
— Кара! Я не выхожу сегодня замуж.
Молчание. Затем недоуменное:
— Что-о?
Ан старалась говорить как можно быстрее, чтобы у кузины не было возможности перебить:
— Я уезжаю, оставила записку Бену. Прости, не могу всего объяснить, но мне надо уехать. Пожалуйста, сообщи всем. Скажи, что я очень извиняюсь, что мне действительно неудобно, но я не могу пройти через это.
Она выпалила заготовленные заранее слова и, вешая трубку, услышала лишь, как сестра крикнула в испуге:
— Что произошло? Куда ты едешь?
Анабель вдруг увидела свое отражение на стеклянной стенке автомобильной будки. Она выглядела
