противоположного берега озера доносилось эхо, или это колокола другой церквушки соперничали с перезвоном? Несколько мгновений девушка лежала неподвижно, с тревогой припоминая бессвязные сны, преследовавшие ее всю ночь, — жесткое смуглое лицо Бена, его губы, жар тела, руки…
Пот выступил у нее на лбу. С тихим стоном Анабель приподнялась на постели и огляделась. Побеленные стены комнаты прошлой ночью выглядели голыми и какими-то жалкими, но утром солнце потрудилось на славу, и теперь они казались золотисто-розовыми. Анабель не закрыла с вечера ставни и оставила окно слегка приоткрытым. Легкий ветерок едва шевелил белые тюлевые занавески.
Девушка выскользнула из кровати и, как была в тоненькой полупрозрачной ночной рубашке, вышла на балкон. И застыла, пораженная красотой открывшегося вида. Она стояла недвижно широко раскрыв голубые глаза и впитывая окружающую красоту, — девушка не ожидала увидеть такого. Взгляд ее зачарованно скользил по горам, их очертания казались размытыми, нечеткими в голубоватой утренней дымке, вершины позолотило утреннее солнце; тут и там вспыхивали белые островки снега, а над всем — голубое, ни облачка, небо. И все это розовато-голубое и золотистое великолепие отражалось в прозрачной воде озера.
Озеро не было большим, что придавало ему особую уютную прелесть. Девушка ясно могла разглядеть другой берег и белые домики с красными черепичными крышами, сады, в которых росли элегантные кипарисы и аккуратно подстриженные пихты, ленту дороги, вьющейся вдоль берега, движущиеся по ней машины.
Гостиничный сад сбегал прямо к озеру, у берега которого был выстроен деревянный причал. На нем маячили человеческие фигурки — мужчины, читающие газеты, школьники, затеявшие игру, домохозяйки с большими корзинами для продуктов. К пристани на черепашьей скорости приближался паром. Девушка смотрела, как он причаливал, стукаясь о доски пристани вывешенными за борт старыми автопокрышками. Матрос выкинул трап, и люди поднялись на борт, приветствуя команду в синей униформе как старых друзей — да, наверное, они и были таковыми.
Суденышко отчалило и неспешно направилось в обратный путь. Анабель лениво проводила его взглядом. Она могла понять, почему местные жители предпочитали пользоваться паромом, если надо перебраться на другой берег. Ездить на машине по узенькой, петляющей вдоль берега дороге даже в ярком свете дня для нее, например, было бы чистым самоубийством.
Так я и сделаю, подумала девушка. Оставлю машину около гостиницы и поплыву на пароме.
Она услышала веселые голоса в коридоре, жужжание лифта — очевидно, постояльцы спускались в ресторан. Это напомнило Анабель, что она заказала завтрак в номер на восемь утра. В последний раз окинув взглядом пейзаж, она повернулась и вошла в комнату.
Девушка быстро приняла душ, завернулась и пушистый белый халат, висевший на двери ванной, и присела на край постели, чтобы высушить феном длинные шелковистые волосы. Обычно это занимало довольно много времени, и, устав водить рукой с феном вдоль волос, Анабель оставила их распущенными, чтобы они сохли сами. Потом оделась в легкое льняное платьице блекло-голубого цвета и сунула ноги в белые босоножки на небольшом каблучке типа греческих сандалий — тонкие полоски кожи перекрещивались сзади и застегивались сбоку на щиколотках.
Через несколько минут в дверь постучал официант — совсем молоденький, почти мальчик, стройный как тополек, в белой, без единого пятнышка, форменной куртке. Он одобрительно взглянул на Анабель газельими глазами с неправдоподобно длинными ресницами — несмотря на молодость, мальчик был настоящим южанином, вид хорошенькой девушки явно доставлял ему удовольствие.
Ваш завтрак, синьорина, — улыбнулся он девушке.
Спасибо, — ответила она, жестом показывая, что собирается расположиться с завтраком на балконе, — поставьте поднос на маленький белый стол.
Чудесное утро, — произнес официант таким тоном, будто это было его заслугой. Черные глаза снова с одобрением скользнули по гостье, от длинных черных волос до самых пят. Было очевидно, что парень не очень торопится.
Да, и я никогда не видела ничего прекраснее. А куда идет этот паром? — спросила Анабель, указывая на пристань, где небольшая толпа пассажиров опять поднималась на паром.
Этот? — Официант безразлично взглянул в ту сторону, куда она показывала. — Куда захотите, туда и приплывете.
— У всех паромов один и тот же маршрут?
— Конечно нет, некоторые ходят до дальнего конца озера… Вы у нас впервые?
Путешественница улыбнулась.
— Я остановилась здесь вчера ночью совершенно случайно — слишком устала, чтобы вести машину дальше. Я даже названия этой гостиницы не знаю, едва не проехала мимо.
Еще один официант показался внизу на ступеньках террасы. Он задрал голову и резко свистнул. Юноша посмотрел вниз, увидел рассерженный взгляд товарища и торопливо направился к двери.
— Извините, мисс, мне надо идти… Парень исчез, как будто его ветром сдуло.
Анабель наконец села за стол. Завтрак был великолепен — высокий стакан с апельсиновым соком стоял в специальной вазочке с колотым льдом, кофе дымился в серебряном кофейнике, на тарелочках разложены свежие булочки и пирожные, отдельно стояло масло в хрустальной масленке, баночка с вареньем, ваза со спелой вишней и золотым прозрачным виноградом.
Девушка не притронулась к пирожным, но съела рогалик, немного вишен, с удовольствием выпила сок и пару чашек кофе. Завтракая, она смотрела на озеро, следя за постоянно меняющимся отражением в воде, пока волны от проходящей лодки не покрыли рябью всю поверхность. Люди на пристани продолжали весело болтать, теплый ветерок доносил их голоса. Анабель подумала, что, наверное, замечательно жить в таком маленьком городишке, где все знакомы с детства; в большом Лондоне иногда чувствуешь себя coвершенно одинокой.
Резкий звук, разрезавший тишину комнаты, заставил ее подпрыгнуть на стуле. Девушка повернула голову и в ужасе посмотрела на столик с телефоном.
Кто может сюда звонить? Никто ведь не знает, где она. Сердце бешено заколотилось, спина покрылась мурашками, как от холода. Девушка дрожала. Она вскочила, опрокинув стул, на котором сидела. Телефон продолжал звонить; может быть, это портье, интересующийся, останется ни она еще на одну ночь? Медленно, как во сне, Ан пересекла комнату и трясущейся рукой сняла трубку.
Да. — От волнения голос звучал хрипло.
Синьорина?
Да. — Она с тревогой ожидала продолжения.
— Вас спрашивает джентльмен.
Анабель судорожно перевела дыхание. Это наверняка Петер, он уже получил ее открытку и понял скрытый смысл послания. Не зря девушка надеялась, что он поймет все сразу, — Петер всегда соображал быстро.
— Ах, да… мой кузен; скажите ему, что я сейчас спущусь.
Она внесла поднос с остатками завтрака в комнату, закрыла балконную дверь и почти слетела в вестибюль. Петер ждал ее в холле, выходящем на цветущую террасу.
Вестибюль казался огромным, с высоким потолком, с которого свешивались сверкающие люстры, чей свет отражался в плитах роскошного мраморного пола. В уютных нишах стояли глубокие белые диваны. Одна стена была полностью стеклянной, от пола до потолка. Через прозрачные белые занавеси, такие же, как у Анабель в комнате, виднелся сад, спускавшийся к озеру. Солнце наполняло всю комнату мягким светом. Петер вполоборота стоял у окна. Девушка остановилась, чтобы рассмотреть его получше, пока друг не успел ее заметить. Он не слишком сильно изменился с тех пор, когда они в последний раз виделись, хотя определенно стал более мужественным и выглядел старше. Петер по-прежнему оставался худощавым и стройным, резко выделялись высокие скулы, кожу покрыл темный загар, длинные черные волосы небрежными волнами спадали на плечи. Его нельзя назвать красавцем, а вот привлекательным — безусловно. Одет с элегантной небрежностью в безупречно скроенный, из дорогих, бледно-голубой летний костюм. Интересно, давно ли он стал позволять себе так одеваться?
Как будто почувствовав ее присутствие, молодой человек обернулся, глаза их встретились, и лица осветились улыбками.
— Ага, вот и ты! — произнес Петер, протягивая обе руки. Девушка бросилась в его объятия.
