основной штаб, чтобы вести тактический бой. [182]
Командующий армией может добиться наилучших результатов, лишь работая в тактическом штабе. Если он не способен обрести такого мышления, то никогда не станет хорошим командующим.
И наконец должен упомянуть, что мне постоянно давали со всех сторон советы, как вести сражение, что делать дальше и т. д. Думаю, так было со всеми моими предшественниками по командованию 8-й армией, и, возможно, они принимали эти советы.
В середине ноября 1942 года я написал начальнику Имперского генерального штаба и привожу цитату из этого письма:
«На мой взгляд, одной из самых интересных особенностей в ведении боевых действий является то, что люди стараются поколебать твою уверенность в своих решениях, внушить, что твой план плох и тебе следует делать то-то и то-то. Если б я делал все, что мне предлагали, то до сих пор находился бы под Аламейном!»
Одним из важных уроков, которые я вынес из кампании в Африке, является необходимость решить, что ты хочешь сделать, а затем исполнить это. Нельзя отвлекаться от своей задачи на доброжелательные советы тех, кто не знает полностью всей оперативной обстановки и никакой ответственности не несет.
Меня с начала до конца поддерживал Александер. Он никогда не докучал мне, никогда не действовал на нервы, не советовал, что делать, и сразу же предоставлял мне все, о чем я просил, — терпеливо выслушав объяснения, почему я прошу то или другое. Но был достаточно великодушен, чтобы не требовать объяснений; он полностью мне доверял.
Меня с детства приучили быть изобретательным. Во время африканской кампании изобретательность мне пригодилась. Меня также приучили благодарить судьбу, и я, разумеется, благодарил ее. [183]
Глава одиннадцатая. Сицилийская кампания
10 июля — 17 августа 1943 г.
В январе 1943 года, когда страны Оси были изгнаны из Африки, поступил приказ провести операции для вывода Италии из войны. Было решено, что первым шагом станет захват Сицилии; операции было присвоено кодовое наименование «Эскимос».
18 апреля, когда 8-я армия еще вела бои в Тунисе, я сообщил Александеру, что, на мой взгляд, положение с планированием «Эскимоса» вызывает тревогу. Я понимал, что план этой операции создан в Лондоне, и по тому немногому, что мне удалось узнать, он не производил хорошего впечатления. Требовалось срочно увидеться с Эйзенхауэром и принять решения по нескольким важным вопросам. Эйзенхауэр сразу же согласился, и 19 апреля я вылетел в Алжир на недавно полученной «Летающей крепости».
Эйзенхауэр и Александер целиком согласились с моими предложениями, и в военное министерство была отправлена телеграмма с просьбой официально назначить де Гингана начальником штаба 8-й армии в звании генерал-майора.
В Каир я вылетел 23 апреля. В полете размышлял о будущем. Рядовой Глейстер назвал 8-ю армию «братством». Он был прав: мы представляли собой «братство по оружию». Мы делали что хотели. Одевались как хотели. Важны были успех и победы с минимальными потерями. Я был главой этого братства. Не давал спуску за ошибки, особенно за повлекшие гибель людей; не допускал отклонений от основ плана сражения. Но в том, что касается деталей, разрешал подчиненным командирам поступать по своему усмотрению. Пока мы не прорвались через ущелье Габес и не оказались на равнине в Тунисе, это была собственная война [184] 8-й армии; мы сами разрабатывали планы и намечали сроки в соответствии со стоявшими перед нами задачами. Александер позволял мне вести эту собственную войну, как я считал нужным, и во всем меня поддерживал; мы неизменно приносили ему успех, и он охотно оставался в стороне от принятия решений.
Но теперь положение вещей изменилось, мы соединились с основными силами в Северной Африке. Предстояло научиться приспосабливать свои методы ведения боевых действий, свое поведение к более широкому контексту — войне в целом, а это зачастую — а может, и всегда — означает компромисс. 8-й армии теперь предстояло отправиться в Европу на кораблях ВМФ и там учиться воевать на закрытой местности. Пустыня, которую мы превосходно знали и преодолели, оставалась в прошлом. Мы все знали, что намечается открытие второго фронта в Европе, переправа через Ла-Манш и высадка десанта. Возможно, Сицилии предстояло стать в некотором смысле репетицией более серьезной операции, которая начнется в 1944 году.
Во всяком случае, чем больше я думал над этим, тем больше осознавал, что свободе, какой мы пользовались в пустыне, пришел конец. Нам предстояло научиться взаимодействовать с другими, и многие наши идеи и планы, возможно, будут отвергнуты ради общих интересов. И все же я твердо решил, что 8-я армия никогда не пойдет в бой, располагая скверным планом, что жизни офицеров и солдат не будут приноситься в жертву в ненадежных авантюрах. Я вел эту армию к победе по Африке две тысячи миль. Я обещал офицерам и солдатам, что оплошностей больше не будет. И перед отправлением на Сицилию мне нужно будет побывать во всех дивизиях и сказать солдатам, что я уверен: и там нас ждет успех.
От де Гингана я знал, что существует уже семь планов вторжения на Сицилию.
План № 1 представило Объединенное управление планирования в Лондоне в января 1943 года. По этому плану атакующие силы разделялись и десантировались во множестве мест, начиная от Катаньи на восточном побережье, за полуостровом Пакино на юге и в отдаленном пункте на западной оконечности острова. На такое рассеивание сил мы ни за что бы не согласились, но в то время мы пробивались к Триполи — и я даже не знал, что [185] следующим объектом наступления будет Сицилия. Этот план, видимо, был принят в принципе штабом Александера в Тунисе в апреле, и его штабисты разработали план № 2. Это был детальный план, включающий высадку десанта между Катаньей и Палермо в течение пяти дней. Этот план с некоторыми модификациями генерал Эйзенхауэр в конце концов представил Объединенному комитету начальников штабов в Вашингтоне в апреле 1943 года, я назову его планом № 3 — поскольку он был третьим, о котором я узнал.
До сих пор со мной никак не консультировались, хотя 8-й армии предстояло играть в этой операции значительную роль.
Дальнейшие детальные планы вторжения на Сицилию составляли различные специалисты, некоторые из них приезжали ко мне, к середине апреля число планов достигло семи. Такой способ подготовки операции мне не нравился; время уходило, требовался четкий план и в ближайшее время.
Во время полета в Каир я стал представлять будущее более отчетливо.
Очевидно, впереди нас ждали проблемы, и нам следовало быть осторожными, не навязывать всем наши методы действий в пустыне. Кроме того, нам требовалось постараться сохранить свое чувство юмора и — что очень важно — не получить обидное прозвище за нежелание сотрудничать. Нельзя было ныть. Но я твердо решил ни за что не соглашаться на компромисс по важным пунктам.
Де Гинган встретил меня в Каире, и на другой день мне представили план вторжения на Сицилию, предложенный наконец штабом Александера. Его можно назвать планом № 8. Флотским командиром, ответственным за высадку 8-й армии на Сицилии, был адмирал Рамсей, известный как Берти Рамсей. Он был замечательным человеком, знакомым мне с тех пор, как был командующим в Дувре, а я командовал Юго- Восточной армией. Впоследствии мы сотрудничали в Нормандии, и для меня стала громадной личной утратой его гибель в авиакатастрофе во Франции в начале 1945 года.
Выслушав изложение плана № 8, я сразу же решил, что он не годится. 8-й армии предстояло высадиться на юго-востоке острова по широкой дуге, протянувшейся от пункта немного южнее [186] Сиракуз к югу, вокруг полуострова Пакино, затем на запад, к Джеле, 7-й армии США — на самом северо- западе, по обе стороны Трапани. Такое рассредоточение сил явно основывалось на расчете, что мы встретим очень слабое сопротивление. У меня состоялся обстоятельный разговор на эту тему с Берти Рамсеем и с Лизом и Демпси, которым предстояло командовать у меня корпусами в сицилийской кампании.
Я решил отправить Александеру сообщение, что не могу принять план, предложенный 8-й армии, и
