Нормандии. Он полагал, что у нас недостаточно солдат и слишком много грузовиков, подвижных радиостанций и т. д. Объявил, что приедет в мой штаб возле Портсмута [254] и разберется в этом вопросе с моими старшими штабными офицерами. Получив это сообщение, я пригласил его встретиться с ними за ужином.
Премьер-министр приехал 19 мая. Снимок, помещенный среди иллюстраций в этой книге под номером 36, сделали по его прибытии. Перед встречей с остальными я пригласил мистера Черчилля для недолгого разговора в свой кабинет. И, усадив его удобно, заговорил:
— Насколько я понимаю, сэр, вы хотите обсудить с моим штабом соотношение количества солдат и транспортных средств в первом десанте. Дозволить этого я не могу. Мой штаб дает мне рекомендации, и я принимаю окончательное решение; потом его члены выполняют мои приказания.
Окончательное решение принято. В любом случае я не мог бы вам позволить беспокоить в такое время членов моего штаба и, возможно, поколебать их уверенность во мне. Они проделали огромную работу для подготовки вторжения; работа эта уже почти завершена, и по всей Англии войска начинают отправляться к районам сосредоточения перед погрузкой на суда. Можете спорить со мной, но не с членами моего штаба. В любом случае менять что-то уже поздно. Я считаю, что все сделано правильно; это будет доказано в день высадки. Если вы думаете иначе, это может означать только, что вы утратили доверие ко мне.
После этого наступило неловкое молчание. Премьер-министр ответил не сразу, и я подумал, что мне лучше всего сделать ход! Встав, я сказал, что, если он перейдет в соседнюю комнату, я с удовольствием представлю его членам моего штаба. Премьер-министр повел себя великолепно.
С насмешливым огоньком в глазах он ответил:
— Мне не дозволено обсуждать что бы то ни было с вашими джентльменами.
Ужин прошел очень весело, и когда премьер-министр уехал, я отправился спать с мыслью, какой это замечательный человек — благородство не позволяет ему подчеркивать свое превосходство или не признавать своей неправоты.
В конце этой главы приведена запись, которую он сделал в моей тетради для автографов после ужина. [255]
22 мая на обед ко мне в БрумфилД-Хаус приехал король Георг, чтобы попрощаться. На другой день я должен был отправиться в заключительную поездку по армиям, чтобы обратиться ко всем старшим офицерам, и дал королю копию своих заметок (приведенных ниже) для этих бесед.
23 мая я отправился в заключительную поездку. Как я уже писал, день высадки был намечен на 5 июня, и я должен был вернуться своевременно. Я решил обратиться ко всем офицерам, начиная с уровня подполковника, донести до них основные проблемы, связанные с масштабной операцией, которую мы готовились начать.
Я посетил районы сосредоточения всех корпусов и дивизий, обращался к аудиториям из пятисот- шестисот офицеров. Было необходимо делать это в каждом случае «от всей души»; когда это делаешь должным образом, отдаешь массу сил и в конце устаешь. Поездка заняла в общей сложности восемь дней и была весьма утомительной.
Но я уверен, что она принесла пользу, вселила в слушателей уверенность, что было необходимо, так как намеченный день приближался.
1 июня
Раздумывая над всем, что имело место с тех пор, как 2 января я вернулся в Англию, я понял, сколь многим обязан военному министерству. И написал сэру Джеймсу Григгу следующее письмо.
«1 июня 1944 года Мой дорогой министр! В январе я вернулся из Италии, чтобы принять командование над дислоцированными в Англии армиями и подготовиться к операциям в Западной Европе. Прошедшие пять месяцев были напряженным и трудным временем, но теперь планирование и подготовка завершены, и мы готовы к нашему громадному предприятию. 1. Перед началом его я хочу сказать, как глубоко благодарен Вам за всю помощь и наставления, которые получили от военного министерства я и мой штаб. Это был нелегкий для всех нас период, [256] я знаю, что временами бывал раздраженным, критичным и часто расстраивал Вас своими методами. Теперь, когда мы завершили эту работу и можем спокойно оглянуться на нее, хочу сказать, что в возникавших трениях и приступах раздраженности почти всегда был повинен я; военное министерство, начиная с руководства и кончая рядовыми сотрудниками, действовало блестяще, каждый отдел, и военный, и гражданский, прилагал все усилия, чтобы помочь нам подготовиться к сражению. 2. Я навсегда усвоил тот важный урок, что военное министерство и главнокомандующий боевыми армиями представляют собой единую команду; между ними должно существовать полное взаимное доверие. В напряженные периоды легко преувеличить расхождения во взглядах и таким образом вбить клин между двумя частями команды. Вы и военное министерство показали нам хороший пример того, как работать в такой команде; мы со своей стороны делали все, что было в наших силах, и надеюсь, не особенно огорчили Вас. 3. Поэтому теперь, когда приготовления завершены, я хочу перед отправлением в бой выразить через Вас благодарность от себя и своего штаба всем сотрудникам военного министерства — военным и гражданским — за проявленное к нам участие и неизменную помощь и наставление в наших трудностях. 4. Я считаю, что обязан сказать это Вам как главе военного министерства. Надеюсь, Вы передадите мою глубокую благодарность всем, кто трудится под вашим началом. Всегда Ваш, Б. Л. Монтгомери».
Сэр Джеймс ответил вот что:
«3 июня 1944 года Мой дорогой Монтгомери! Благодарю Вас за то, что Вы сказали в своем письме от 1 июня, и за то, как это сказано. Военное министерство редко получает столь отрадное выражение одобрения от командующего боевыми армиями. В военном министерстве у всех, от руководства до рядовых сотрудников, как военных, так и гражданских, одна главная [257] цель — удовлетворить потребности армии, чтобы она могла с помощью других родов войск и наших союзников привести войну к быстрому и успешному завершению. Мы рады узнать, что оказались в состоянии дать все, что Вам требуется; мы уверены, что, если Ваша армия получила необходимое, мы спокойно можем предоставить Вам и Вашим соратникам делать все остальное, и желаем вам — каждому из вас — успеха в этом. Искренне Ваш, П. Дж. Григг».
Тогда же, 1 июня, мы начали с беспокойством изучать прогнозы погоды. В начале этого месяца оказалось всего четыре дня, когда возможно было начинать операцию «Оверлорд» по следующим причинам:
(а) На побережье находилось множество заграждений, и нам для уничтожения их требовалось, чтобы они не были покрыты водой.
(б) Для выполнения этой задачи требовалось как минимум 30 минут.
(в) Чтобы получить наибольший эффект от обстрела с моря и бомбардировки с воздуха, нам нужен был по меньшей мере один час светлого времени. В определенных условиях можно было довольствоваться меньшим, но ненамного.
(г) Нам требовалось около трех часов прилива после того, как первые суда достигнут берега.
С учетом всех этих факторов было ясно, что для начала операции в июне наиболее благоприятными являются следующие даты и сроки с учетом того, что рассвет начинался в 5 часов 15 минут.
День «В» Час «Ч» Период после рассвета
4-е 5.30 15 минут
5-е 6.10 55 минут
6-е 6.35 80 минут
7-е 7.15 120 минут [258]
На мой взгляд, день 4 июня был неприемлем. У нас не было времени полностью использовать наше громадное преимущество в воздухе, поскольку бомбардировка могла начаться только через десять минут после рассвета.
Было ясно, что наиболее подходящий день — 5 июня, именно он и был намечен для дня высадки несколько месяцев назад.
День 6 июня был вполне приемлем.
7 июня не очень подходило, так как рассвет начинался за два часа до подхода к берегу; но это можно было уладить.
После этой даты следующий возможный период наступал только через две недели. Перспектива выгружать с судов все войска после того, как они получили все инструкции, и ждать две недели вызывала
