Двери распахнулись, и по широким ступеням ей навстречу спустились экономка и дворецкий. Оба были в ливреях, оба африканского происхождения, оба говорили по-английски с сильным французским акцентом, приветствуя свою новую хозяйку. Полковник представил их как Селесту и Пьера.
«Стало быть, просто по именам», – подумала Кэтрин. Элиза говорила ей, что на Юге не принято употреблять в отношении слуг «миссис», «мистер» или «мисс», как и не принято брать на службу белых. Селеста сделала книксен. Пьер поклонился. Кэтрин скованно ответила кивком. Прежде ей редко выпадала необходимость общаться со слугами. Миссис Даулинг можно было назвать служанкой с большой натяжкой. В дело вмешался Седрик, прибегнув к той неуловимой смеси фамильярности и снисхождения, которая тотчас была принята.
Сияя, Деламар предложил Кэтрин подняться по полукруглой лестнице во внутренние покои. Планировка Бовуар-Хауса напоминала особняк Седрика в Бристоле, хоть он и не был построен во времена короля Георга, а возводился всего лет тридцать назад, – копия вышла превосходной, весьма схожей с оригиналом.
Селеста, в своем идеально чистом зеленом платье, белоснежном чепце и крахмальном переднике, чинно сложив руки на животе, ожидала приказаний от Кэтрин. Полковник вмешался, видя, что девушка колеблется:
– Присмотри, чтобы весь багаж был доставлен наверх, Селеста, и помоги служанке мисс Энсон распаковать ее вещи в хозяйской спальне. Камердинеру лорда Гамильтона даны те же приказания. Скажи ему, пусть дожидается хозяина в синей комнате для гостей. – И он обратился к дворецкому: – Приготовь и подай нам минут через пять кофе на задней галерее, Пьер.
Если внешний вид Бовуар-Хауса с оштукатуренным фасадом, украшенным резьбой и лепниной, был выполнен в итальянском стиле, то внутренность его представляла полное смешение всех времен и стилей, имевшихся когда-либо в Европе. Деламар провел Кэтрин с Седриком в гостиную, обставленную мебелью рококо. Все здесь казалось чрезмерным: занавески с обилием бахромы и кистей, цветастые ковры, покрытые другими цветастыми коврами, обои с золотым тиснением, округлые светильники и классические статуи, всматривавшиеся в вечность, отраженную венецианскими зеркалами.
Седрик, этот законченный сноб и рафинированный аристократ, чьи фамильные особняки украшались одними оригиналами – будь то в городах или в сельской местности, – брезгливо сморщился при виде всей этой помпезности и едва ли не вульгарности. «Новые деньги против старых, – подумал он про себя. – Как символичны эти буржуазные стандарты: немереное количество денег при полном отсутствии вкуса. Его можно получить лишь по праву рождения – ни за какие деньги его не купишь».
– Так вы говорите, это и есть резиденция мистера Керригана? – спросил он у Деламара, ведшего их дальше, из одной набитой роскошными безделушками комнаты в другую, еще более роскошную. Седрик недовольно разглядывал широкие мраморные скамьи и такие же, черного мрамора, камины, лепнину на потолке в виде вычурного цветочного орнамента. Вдоль всей анфилады гостиных каждый дюйм стены был украшен замысловатой лепниной. Следующая дверь вела в бальный зал.
– Это была его резиденция, сэр.
– И он следил за устройством интерьера? – Седрик вполне был готов допустить, что ирландский иммигрант, обзаведшись кучей денег, состряпал все это безобразие.
– Нет, сэр. Когда он приобрел дом, здесь все уже было устроено. – Деламар был упоен этой роскошью, абсолютно не замечая брезгливости на лице Седрика и его сардонического тона. – Дом был построен дельцом из Филадельфии, который нажил огромный капитал, занимаясь морскими страховками, а потом спустил его, вложив деньги в ненадежное предприятие. Особняк поступил в продажу на аукцион, и мистер Керриган приобрел его.
– А как получилось, что его не реквизировала армия? Я слышал, что генерал Батлер присвоил все сколько-нибудь стоящие особняки либо сам, либо для своих господ офицеров. – Седрик провел немало времени на «Ионе», вытягивая из Уоррена подробности состояния города во время оккупации, слушая жалостные истории о нехватке продовольствия, распределении продуктов, и осаде. Война кончилась десять лет назад, а федеральные войска все еще не были выведены.
– Рассказывают, что когда генерал Батлер захватил город и явился под двери особняка со своими требованиями, Керриган заявил, что является британским подданным и посему не попадает под юрисдикцию военных властей, – удостоил их пояснением Деламар, едва заметно улыбаясь под тоненькими усиками.
Седрик отвечал ему холодным оценивающим взглядом, подумав: «А это довольно скользкий тип. Такие всегда знают, с какой стороны масло у бутерброда, и думают лишь о своих собственных интересах, не затрудняясь соображениями преданности или чести. Он наверняка был в первых рядах тех джентльменов из Конфедерации, что присягнули на верность правительству Соединенных Штатов. Иначе вряд ли бы ему удалось удержаться в Новом Орлеане и обстряпывать сомнительные делишки».
Уоррен рассказывал ему про союзных республиканцев, под чьим контролем оказывалась Луизиана. Свора чемоданников, которые кричали на всех перекрестках, что добиваются равных прав для чернокожих, а на самом деле использовали свое положение, чтобы получать взятки, разбазаривать различные фонды, – они пускались во все тяжкие, чтобы остаться подольше у власти. Они богатели просто на глазах. Был ли Деламар одним из них или, может быть, сотрудничал с такими?
– Вы хорошо знали мистера Керригана? – набравшись храбрости, спросила Кэтрин. – Он, наверное, был очень храбрым, раз поспорил с самим генералом. – Несмотря на пышность Бовуар-Хауса и на то, что понемногу она стала свыкаться с ролью его хозяйки, она чувствовала, что все здесь не так просто, как кажется с первого взгляда.
– Я работал вместе с ним, мисс Энсон, – отвечал Деламар, проводя ее через раздвижные двери на галерею, обращенную в сад позади дома. – Знал ли я его?
Полагаю, что этим могут похвастаться немногие. Он был странным человеком, хотя и обладал неповторимым ирландским обаянием. Кое-кто назвал бы его хитрым и скрытным. Но никто не смог бы отказать ему в проницательности. Он был превосходным финансистом, титаном в мире бизнеса. Все, к чему он прикасался, превращалось в золото.
– А почему он не был женат? – Личность Керригана, этого неизвестного ей человека, так изменившего ее судьбу, завораживала девушку.
– Вы понимаете, я ведь не был его личным другом, – пожал плотными плечами, обтянутыми превосходно пошитым фраком, Деламар, – всего лишь деловым советником. – И он пододвинул ей плетеное кресло, а потом вместе с Седриком присоединился к ней за легким столиком, покрытым розовым дамасским полотном с широкой кружевной каймой ручной работы.
