Серые, похожие на школьные, простые платьица, застегнутые на все пуговицы, так что лишь кончики туфелек выглядывают из-под подола; полупрозрачные газовые туалеты, полускрывающие-полуобнажающие прелестные ручки; туго затянутые корсеты, надетые поверх полупрозрачного белья; ножки в шелковых чулках и туфельках на остром каблучке; груди, выступающие над низко вырезанными декольте. Такой сераль смог бы удовлетворить все вкусы и прихоти.
Похоже, здесь были собраны самые великолепные образцы женской красоты со всех стран мира: знойные итальянки с заманчиво распущенными темными волосами, обещавшие страстные любовные поединки; крепкие ирландские девушки с идеальным сложением и голубыми глазами; одалиски из гарема в шароварах и вуалях; крохотные японки, похожие на кукол в своих нарядах гейш, и – тут внимание Седрика удвоилось – высокие, царственные цветные девушки с прямыми плечами, темными выпуклыми сосками и округлыми мускулистыми ягодицами.
Фени заметила его интерес и обратилась к одной из них: та кивнула и направилась в их сторону, ритмично переступая стройными ногами под полупрозрачным, отливавшем всеми цветами радуги шифоном. Ее темные эбонитовые волосы были заплетены в сотню тонких косичек, на конце каждой из которых поблескивала жемчужинка. На руках красовались арабские широкие золотые браслеты, инкрустированные камнями. Карие глаза с любопытством смотрели на Седрика, а прелестные коралловые губки улыбались. Ее кожа носила оттенок молочного шоколада, а черты лица были вполне европейскими, за исключением несколько широко вырезанных ноздрей короткого прямого носа. Это была тигрица, дикое, необузданное существо, чьи зовущие груди бросали вызов, перед которым не устоял бы ни один мужчина. Седрик подумал, что если царица Шеба была похожа на нее, то ничего удивительного не было в том, что на нее позарился царь Соломон.
– Милорд, это Серина, – промурлыкала Фени, легонько касаясь его руки. – Я оставлю вас с нею. Она обучит вас всему, что вам угодно будет узнать о любви здесь, в Новом Орлеане. – Ее глаза обратились к Деламару. Зная его вкусы, она кивнула нежному воздушному созданию, чьи белокурые волосы и белоснежное одеяние, казалось, принадлежали пуританской скромнице.
– Развлекайтесь, джентльмены, – сказала Фени и обернулась, чтобы приветствовать только что вошедшего плотного краснолицего джентльмена, обращаясь к нему на беглом испанском.
Эта ночь навсегда отложилась в памяти у Седрика. Серина влетела ему в копеечку, но она отработала каждое полученное пенни. Куртизанка с юных лет, она раскрыла перед ним глубины необузданной чувственности, и он упивался шелковистым телом, появившимся на свет от смешения крови Черного континента с кровью француза, – это тело источало ароматы масел и специй, необычные и неотразимые. Серина была крупной, сильной женщиной, и временами в ее глазах и улыбке проскальзывало нечто опасное, но ее неутомимость и искусность принесли Седрику райское наслаждение.
– Сколько тебе лет? – спросил он, усталый и ублаготворенный, откидываясь на разбросанные по кровати подушки. Она, изящно опершись на локоть, закурила сигару и рукою отогнала от него облачко ароматного дыма.
– Восемнадцать, – отвечала она низко и протяжно – такое произношение уже прочно связалось у него в сознании с Югом.
– Боже милостивый! – Седрик даже слегка пришел в себя. – Ты моложе, чем моя подопечная.
– Не беспокойся об этом, мой сладкий, – ухмыльнулась Серина. – У меня были мужчины постарше тебя.
– Вот как? – Это раззадорило его, и он не смог не продолжить – Стало быть, я здесь еще не самый плешивый? – «Ну к чему мне лезть в эту западню? – посетовал он про себя. – Она – шлюха и наверняка ответит мне именно так, как я бы того хотел».
Серина улыбнулась профессиональной улыбкой актера, приступающего к изображению несуществующей страсти:
– Ты силен, как жеребец. После тебя я еще неделю не смогу сидеть.
– Правда? – Он покосился на свою увядшую плоть и в смущении прикрылся одеялом.
– Ты ведь заплатил за всю ночь, не так ли? Отдохни немного, а потом мы попробуем еще по- другому.
Она стала любопытна ему, хотя он был знаком с правилами. Здесь было не принято проявлять личный интерес к проституткам. Но она была его первой цветной девушкой, и этой ночью он испытал такой же экстаз, как когда-то давно, в самый первый раз. «Прошло слишком много лет, чтобы так просто все вспомнить, – подумал он. – Кто же она была? Ах да, одна из горничных, а мне тогда было около тринадцати. Она затащила меня в бельевую и в мгновение ока спустила с меня штаны». От этих воспоминаний жизнь снова проснулась в его ослабевшем члене.
Серина протянула руку и принялась ласкать его. Такой мужчина был ей в диковинку: все-таки английский милорд. По крайней мере, так ей сказала Фени возле лестницы.
– Постарайся угодить ему, – шепнула матрона. – Он приятный мужчина и заплатил за всю ночь.
Седрику захотелось раствориться в ней, вдыхая этот странный, сильный, свежий аромат, он желал бы оставаться вечно с этой темнокожей сиреной – живым воплощением всех жестоких, диких и необъяснимых секретов своего древнего загадочного племени.
Серина приняла его плоть в свое тело и, вздыхая от притворного экстаза, покосилась в окно, примечая первые признаки рассвета. Когда Седрик наконец добился своего и успокоился, она принялась размышлять, успела ли Зита, ее обожаемая любовница-арабка, кончить со своим клиентом. Не уляжется ли она спать и будет ли ждать Серину, чтобы прийти к ней в объятия в тесной каморке, где они обитали вдвоем – в закрытой пристройке задней части дома, предназначенной для рабов?
«Такое бывает лишь в сказке. Я не могу в это поверить. Мне постоянно хочется ущипнуть себя, чтобы убедиться, что я не сплю». Такие и подобные им мысли постоянно крутились в голове у Кэтрин во все дни, последовавшие за их прибытием в Новый Орлеан.
Прежде всего и больше всего удивлял ее Бовуар-Хаус: она обошла его весь, снизу доверху, вооружившись описью находившегося здесь имущества, – непростая задача, ибо одна комната здесь спорила с другою в роскоши и изобилии обстановки. Что уж говорить про бесчисленные бельевые, кладовые и чуланы, в которых хранились всяческие домашние принадлежности – все лучшего качества, все, доставленные сюда с континента: драпировки и покрывала, полотенца и постельное белье, украшения и безделушки, не нашедшие пока своего места, столовое серебро, золото, роскошные сервизы, наборы кухонных принадлежностей, картины, китайский фарфор – настоящая пещера Аладдина с несметными сокровищами.
