– Это вполне возможно! – голос Вероники громко прозвучал в наступившей тишине. – Вполне! – повторила женщина. – Можно жить с человеком годы, но не знать о нем самого главного…
Она замерла в шаге от мужа. Все обернулись и смотрели на нее. Исключение составлял один Фернандо, который, сидя к жене спиной, дожевывал котлету.
Вероника вздохнула и заговорила вновь:
– Любить кого-то очень сильно – это значит думать о нем только хорошее! И когда ты так сильно любишь человека, ты не замечаешь ничего дурного… Ты его любишь, ему доверяешь, ты выходишь за него замуж…
Фернандо вздрогнул и выпрямился. Но почему-то он не посмотрел на жену. Вероника продолжала, обращаясь к его затылку.
– И постепенно супружеская жизнь превращается в рутину, – говорила Вероника. – Ты замечаешь какие-то вещи, которых не замечала раньше… Потом думаешь – ах, ерунда! Ах, это мелочи! – Вероника окинула взглядом слушателей. – Они тебя немножко тревожат, но ты не обращаешь на них внимания… И получается, – Вероника сделала паузу.
Все молчали. Она перевела дух.
– И получается, – продолжала Вероника, – что ты видишь вокруг одно, но не обращаешь на действительность внимания и думаешь о чем-то другом…
Она прервала свой сбивчивый монолог.
– Ты хочешь сказать, что живешь в собственном мире? – спросила Леона.
Вероника кивнула.
– Ты права! – согласилась она. – Ты живешь в своей мечте, словно в роскошном замке, а потом мечта разрушается! Разлетается, как будто дом от землетрясения! Как стакан, который кто-то швырнул в кирпичную стену! Остаются жалкие осколки! Жить дальше в этих осколках невозможно – нужно либо придумать новую мечту, либо…
Вероника замолкла. В тот же момент ее рука, в которой она держала пирог, описала дугу.
Раздался шлепок.
Все ахнули.
Вероника, прижимая одной рукой недоделанный торт к лицу Фернандо, другой ласково погладила затылок мужа.
– …либо выбросить осколки прежней! – закончила она свою речь.
В наступившей тишине Леона и Михель переглянулись. Посмотрели друг на друга и супруги Альтамирано. Мерседес пожала плечами, а Роман покрутил пальцем у виска.
Но Веронике было все равно, что о ней думают присутствующие.
Фернандо оттолкнул руку жены, и липкая масса упала ему на колени.
– Дай мне, пожалуйста, ключи от машины! – спокойно попросила Вероника.
Ошеломленный Монтейро повиновался.
Вероника подбросила ключи на ладони и пошла к двери. На полпути она обернулась и сказала:
– Да, кстати! Весьма сожалею, но я не смогу прийти на день рождения Росы Флорес!
За ней захлопнулась дверь.
Несколько минут все молчали. В тишине было отчетливо слышно, как заработал двигатель автомобиля, как машина тронулась с места и уехала.
Фернандо первым нарушил молчание.
– Мерседес, где у вас можно умыться?
Видом он напоминал комика из немых фильмов начала века, но никто и не думал смеяться.
Служанка встретила Веронику с удивлением.
– Как, сеньора Монтейро? Вы уже вернулись? Так скоро?
Вероника посмотрела на часы – всего половина девятого.
– Давайте я отвезу вас домой, – предложила молодая женщина. – Валентину мы возьмем с собой. Ей, конечно, надо бы лечь как всегда, в девять, но я думаю устроить для дочки небольшой праздник…
…Когда Вероника и Валентина вернулись, Фернандо дома не было. Но это обстоятельство никак не встревожило молодую женщину.
Она ощущала себя совершенно свободной. Бывший муж – а именно так Вероника теперь думала о Фернандо, – мог отныне поступать, как ему заблагорассудится.
Монтейро не пришел домой ночевать. Это избавило Веронику от ненужных, на ее взгляд, объяснений.
Уложив дочку спать, Вероника собрала чемоданы. Она снова решила ограничиться самым необходимым.
«Я начинаю новую жизнь! – думала женщина. – С первого раза не получилось, но во второй раз – получится!» Она вспомнила слова Альдонсо Риверы и улыбнулась: он был прав, уходить тоже надо уметь.
