ГЛАВА XXXI
О власти духовенства при королях первой династии
У варварских народов духовенство пользуется обыкновенно большой властью, так как оно обладает и авторитетом, связанным с религией, и могуществом, которое у подобных народов порождается суеверием; потому мы и видим у Тацита, что у германцев жрецы пользовались большим уважением; так, они наблюдали за порядком в народных собраниях. Только им одним было дозволено карать, вязать и бить, что они и делали, но не по приказу государя и не для наложения наказания, а как бы по вдохновению божества, всегда присутствующего среди воинов.
Поэтому не надо удивляться тому, что с самого воцарения первой династии епископы являются верховными судьями, что они присутствуют в народных собраниях, что они оказывают большое влияние на решения королей и что их осыпают такими богатствами.
КНИГА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
О законах в их отношении к основным началам, образующим общий дух, нравы и обычаи народа
ГЛАВА I
О предмете этой книги
Предмет этот очень обширен. В этой массе мыслей, которые представляются моему уму, я буду обращать внимание более на порядок вещей, чем на самые вещи. Я должен пробиваться то направо, то налево, чтобы выйти к свету.
ГЛАВА II
О том, как необходимо, чтобы умы были подготовлены к восприятию наилучших законов
Ничто не было столь нестерпимо для германцев, как суд Вара. Суд, учрежденный Юстинианом у лазийцев над убийцей их короля, показался им ужасным и варварским делом. Митридат в своей речи против римлян более всего упрекает их за формальности их судопроизводства. Парфяне не могли выносить этого царя, который, получив воспитание в Риме, был со всеми приветлив и для всех доступен. Сама свобода казалась несносной народам, которые не привыкли ею пользоваться. Так чистый воздух бывает иногда вреден для обитателей болотистых стран.
Венецианец по имени Бальби, находясь в Пегю, был приведен к туземному королю. Последний, услыхав, что в Венеции нет короля, так расхохотался, что закашлялся и потом лишь с большим трудом мог говорить со своими придворными. Какой законодатель мог бы предложить народное правление подобным народам?
ГЛАВА III
О тирании
Вот два рода тирании: одна действительная, которая заключается в насильственном правлении, другая — тирания мнения, которая дает себя чувствовать, когда правители вводят порядки, противные образу мыслей народа.
Дион говорит, что Август хотел принять имя Ромула, но, узнав, что парод боится, как бы он не захотел стать царем, отказался от этого намерения. Древнейшие римляне не захотели иметь царя, потому что не могли терпеть его власти. Римляне эпохи Августа не захотели иметь царя, потому что не хотели терпеть его обычаев, ибо, хотя Цезарь, триумвиры, Август были настоящими царями, они сохранили все внешние признаки равенства и их частная жизнь не имела ничего общего с пышностью прежних царей. Поэтому сказать, что римляне не хотели царя, значит сказать, что они не хотели менять своих обычаев на обычаи народов Африки и Востока,
Дион говорит, что римский народ вознегодовал на Августа за некоторые изданные им слишком суровые законы; но когда Август велел возвратить изгнанного из города партиями актера Пилада, то это неудовольствие прекратилось. Подобный народ живее чувствует тиранию, когда изгоняют комедианта, чем когда лишают народ всех его законов.
ГЛАВА IV
Что такое общий дух
Многие вещи управляют людьми: климат, религия, законы, принципы правления, примеры прошлого, нравы, обычаи; как результат всего этого образуется общий дух народа.
Чем более усиливается в народе действие одной из этих причин, тем более ослабляется действие прочих. Над дикарями властвуют почти исключительно природа и климат, китайцами управляют обычаи, в Японии тираническая власть принадлежит законам, над Лакедемоном в былое время господствовали нравы, принципы правления и нравы старины господствовали в Риме.
ГЛАВА V
О том, как важно избегать всего, что может изменить общий дух нации
Если бы на свете был народ с общительным нравом, открытым сердцем, веселым характером, одаренный вкусом и способностью легко сообщать свои мысли; если бы это был народ живой, приятный, веселый, иногда ветреный, часто нескромный, и если бы при этом он обладал мужеством, великодушием и определенными понятиями о чести, то не следовало бы стеснять законами его обычаев, чтобы не стеснить и его добродетелей. Если характер в целом хорош, то не беда, если в нем оказываются и некоторые недостатки.
У такого народа можно было бы обуздать женщин, создать законы для исправления их нравов и ограничения их роскоши; но почем знать, не утратил ли бы он от этого тот вкус, который является источником его богатства, и ту вежливость, которая привлекает к нему иностранцев?
Законодатель должен сообразоваться с народным духом, поскольку этот дух не противен принципам правления, так как лучше всего мы делаем то, что делаем свободно и в согласии с нашим природным гением.
Внушите дух педантизма народу, веселому по своей природе, — и государство ничего не выиграет от этого ни для своего внешнего, ни для своего внутреннего благополучия. Не мешайте же этому народу серьезно заниматься пустяками и весело — серьезными делами.
ГЛАВА VI
О том, что не все следует исправлять
Оставьте нас такими, каковы мы есть, сказал один дворянин, принадлежащий к нации, очень похожей на ту, которую мы только что описали. Природа все исправляет. Она наделила нас живостью, способной оскорблять и нарушать все правила приличия, но это исправляется в нас вежливостью, которую порождает та же самая живость, внушающая нам склонность к общежитию и в особенности к женскому обществу.
Оставьте нас такими, каковы мы есть. Наши нескромные качества в соединении с нашей незлобивостью делают непригодными для нас законы,
