Далее идут жрецы с позолоченными деревянными статуями предков фараона на плечах. Первый несет статую, изображающую семью правящего фараона, второй – основателя царства, Мины (Менеса), третий – статую Небхепетра (Монтухотеп I), восстановившего единство страны, и далее – различных фараонов XVIII и XIX династий. В эту компанию не вошла царица Хатшепсут, которую ее племянник Тутмос III имел все основания ненавидеть. Разумеется, здесь нет и фараона-еретика Эхнатона с его преемниками, и кое-кого из менее значительных правителей. Процессия совершает не одну остановку, прежде чем достигает специального алтаря, своей конечной цели. Во время одной из них исполняется второй гимн, сопровождаемый танцами, в котором, правда, почти ничего невозможно понять, потому что в нем множество тайных заклинаний, известных только самым ученым жрецам эпохи Рамессидов. Но чем непонятнее, тем лучше – значит, в этих заклинаниях истинная святость. Единственное, что можно уловить: боги танцуют перед Мином, а затем их сменяет негр, житель Пунта. Мина и в самом деле называли иногда «отцом негров» и изображали с черным лицом, потому что в жилах первых его почитателей была сильна примесь негритянской крови.[*83]
Наконец процессия доходит до алтаря, места отдохновения бога. Мина ставят на алтарь. Двое жрецов с эмблемами богов-охранителей Востока стоят перед ним, пока фараон приносит богатые дары. Представления египтян о смысле этой части обряда – водружения статуи Мина на алтарь – объясняются словами гимна: «Приветствуем тебя, Мин, оплодотворяющий свою мать! Как таинственно то, что ты сделал с ней в темноте!»
И еще имеется отрывок из другого гимна, где говорится, что Мин, «телец своей матери», оплодотворил ее и посвятил ей свое сердце, когда его чресла были слиты с ее чреслами. [591] В действительности же Мин оплодотворил не мать, а Исиду, которая родит от него Хора, будущего повелителя Верхнего и Нижнего Египта.
В память об этом великом событии фараон надевает двойную корону. Его защищают теперь коршун Нехбет и урей Уаджет. Фараон должен послать стрелы во все четыре стороны света, чтобы поразить своих врагов, а затем выпустить четыре птицы, четырех детей Хора (Амсет, Хапи, Дуамутеф и Кебехсенуф); они оповестят всю землю, что фараон, повторив подвиг Хора, возложил на себя белую и красную короны.
Эти птицы – сизоворонки; они каждый год осенью прилетали с севера и весной улетали.
Восшествие на трон набожного и любимого богами фараона обеспечивало всему Египту процветание и всяческие блага. Но теперь следовало еще восславить плодородие страны. Статуи богов ставятся на землю. Помощники распорядителя церемонии окружают царя и царицу. Один из них подает фараону серп из позолоченной меди и пучок «бедет» вместе с корнями и землей – символ безбрежных полей Египта, простиравшихся от моря до порогов. Фараон срезает колосья так же высоко, как жнецы Фиваиды, а в это время жрец поет новый гимн в честь «Мина на возделанном поле».
Мин, «владыка пустынь», прежде чем завоевать Коптос, действительно остановился в некогда плодородной долине, которая тянулась от этого города до долины Рахену. Он создал здесь пастбища для многочисленных стад. Снопик «бедет» подносят фараону и богу, но каждый оставляет себе по колоску. Поют последний гимн, в котором мать Мина прославляет силу своего сына, победителя всех врагов.
Этим гимном заканчивается церемония. Статую Мина относят обратно в храм. Фараон прощается с богом, возжигает благовония, совершает возлияния, жертвует новые дары. Мин коротко благодарит. Затем фараон вновь надевает синий шлем, который был на нем вначале, и возвращается во дворец.
Бог, фараон, члены царской семьи, жрецы и высшие чиновники являлись, насколько мы знаем, единственными актерами и статистами великого выхода Мина. Художники, изобразившие нам главные эпизоды этого действа на стенах Карнака и Мединет-Абу, забыли про народ. К тому же в это время года у земледельцев и без того хватало дел по горло. Но надо полагать, что в городах оставалось предостаточно незанятых людей, которые непременно выстроились бы вдоль всего церемониального пути бога Mина и его белого быка.
VI. Прекрасный праздник Опет
Веселый праздник Амона – Опет – в отличие от праздника Мина был поистине всенародным. Он происходил в течение второго и третьего месяца разлива, когда стояла самая высокая вода. Суда и лодки свободно ходили не только по Нилу и по каналам, но и прямо по затопленным полям.[592] Никто не решался передвигаться по дорогам-дамбам, подмытым волнами, зато на воду спускались все плавучие средства – от ладей до плотов.
Центром праздника был храм в Опете (Ипет-сут, совр. Карнак).[593] У подножия гигантских пилонов располагались бродячие торговцы. Они предлагали арбузы, гранаты, виноград, фиги и смоквы, ощипанную и готовую для жарки или уже изжаренную дичь и, конечно, хлеб. В храме жрецы сбивались с ног. Прежде всего требовалось извлечь из хранилищ переносные ладьи фиванских богов. Самой большой была ладья Амона. Ее легко узнать по двум бараньим головам – на носу и на корме. Ладью богини Мут украшали две женские головы с головными уборами в виде коршунов, потому что имя супруги Амона писалось с иероглифом «коршун». Третья ладья с головами соколов принадлежала Хонсу. Носильщики пересекали дворы с этими ладьями на плечах, проходили между пилонами и углублялись в аллею сфинксов с бараньими головами, которая входила в огромный храмовой комплекс. На них были надеты только длинные юбки с бретелькой через плечо. Впереди шагал музыкант с тамбурином. Жрецы в накинутых на плечи шкурах пантер возжигали в курильницах с ручкой терпентин, сыпали песок, размахивали зонтами и опахалами.
У набережной стояла целая флотилия. Настоящие ладьи Амона, его супруги и Хонсу не имели ничего общего с переносными моделями, только что извлеченными из храмовых тайников. Это целые плавучие храмы длиной от ста двадцати до ста тридцати локтей, то есть гораздо крупнее большинства нильских судов, от которых к тому же отличались неслыханной роскошью. Они были построены из настоящей пихты и вполне годились для плавания, несмотря на огромный груз золота, серебра, меди, бирюзы и лазурита. Одного золота приходилось на судно четыре с половиной тонны! Корпус украшался наподобие храмовых стен рельефами, на которых фараон совершал ритуальные обряды в честь Амона. На палубе посередине ладьи возвышалась большая кабина, целый дом под балдахином, где хранились переносные ладьи, статуи и священные принадлежности для церемоний в храме. Перед этой кабиной, как перед настоящим храмом, стояли два обелиска и четыре мачты с лентами. Всюду на палубе видны статуи и сфинксы. Две гигантские головы барана украшали нос и корму. Ладьи Мут и Хонсу, а также царская ладья выглядели примерно так же и были чуть меньше ладьи Амона.
Чтобы вывести эти тяжелые суда на большую воду, мобилизовали целое войско, вооруженное копьями, щитами и топорами на коротких ручках. По бокам становились матросы и знаменосцы со штандартами. Сначала исполнялся гимн в честь Амона. Затем все брались за канаты и и по команде начинали тащить священные ладьи под ободряющие возгласы толпы, собравшейся на набережной. Женщины потрясали систрами и трещотками. Мужчины хлопали в ладоши и под аккомпанемент тамбуринов распевали ливийские и воинские походные песни. Негры кружились в пляске. Среди толпы шли трубачи и воины с перьями в волосах.
Но вот самое трудное позади. Священные ладьи спущены на воды Нила. Здесь их берут на буксир суда под парусами или на веслах, которыми управляют капитаны. Суда всех форм и размеров сопровождают эту помпезную флотилию. Среди них можно заметить небольшую, изящную ладью в форме водоплавающей птицы с резной человеческой головой на рулевом весле. Она до бортов нагружена всякой провизией. Один человек поправляет что-то на лотке, другой складывает целую пирамиду из овощейи фруктов.
С обоих берегов Нила за этим грандиозным спектаклем наблюдают жители всей округи и по-своему принимают участие в празднике. Повсюду расставлены палатки с едой и напитками. Провизию подвозят со всех сторон. Гонят целые стада быков и телят, ведут газелей, каменных козлов и ориксов, несут корзины с
