– Если Венеру нужно было ловить невидимой сетью, то для няньки сойдет и это.
Не успели они спуститься по лестнице, как нобилиссима подбежала к перилам, желая предупредить влюбленных. Но у фонтана уже никого не было.
Подождав, когда Максентий выйдет из дома, девушка насмешливо крикнула:
– И тут, как с язигами, тебе не повезло! Противник отступил без боя!
Принцепс погрозил ей пальцем:
– Что-то уж очень скоро тебе расхотелось спать!
– Как только ты ушел! – И нобилиссима показала ему кончик языка.
Во двор вышел Квинтипор. Он нес покрывало с таким напряженным видом, точно это был свинец, а не легкая ткань. Нобилиссима улыбнулась и крикнула Максентию:
– Верни покрывало!
– Мне самому принести?
– Пришли… с тем, кто его унес. К тому же этот раб так ни о чем мне и не доложил.
Но Максентий, взяв покрывало, уже повернул обратно.
– Нет! – повелительно закричала нобилиссима. – Принцепса с меня на сегодня довольно! Говорю, пришли раба!
Максентий с раздражением кинул покрывало магистру и, подняв голову к балкону, крикнул:
– Не прикажешь ли прислать всех рабов? Хочешь, пришлю тебе своего конюха?
Но последних слов девушка уже не слышала. Подбежав к круглому серебряному зеркалу, она поправила прическу, подкрасила губы и свинцовым карандашиком чуть удлинила брови.
5
Когда Квинтипор вошел на балкон, нобилиссима, завернувшись в накидку, сидела на ложе, по- восточному подобрав под себя ноги.
– Ты, как я вижу, не умеешь подавать вещи дамам, – улыбаясь, потянулась она за покрывалом.
– Это не моя профессия, нобилиссима, – покраснел юноша.
– О!.. Но кто же ты такой? Ключник? Что означает этот ключ?
– Я секретарь императорского дворца.
– Пусть! А мне какое дело?! Кто бы ты ни был, ты обязан этому научиться. Смотри, как надо!
Встряхнув покрывало, она аккуратно сложила его вчетверо и подала Квинтипору.
– Теперь разверни и одень меня!.. Вот так… Шею прикрой как следует: по вечерам здесь комары донимают… А отчего у тебя руки дрожат? Неужели холодно? Постой!
Она сбросила на пол две небольшие подушки.
– Садись и слушай! Понял ли ты, что обязан мне жизнью? Заметил хоть, что я спасла тебя?
– Спасла? От чего, нобилиссима?
– Как ты посмел ударить принцепса?! Если бы не я, он зарезал бы тебя на месте!
Квинтипор усмехнулся. Нобилиссима повысила голос:
– Чему ты смеешься, раб?
Юноша опустил голову. Он раб – это правда. Но еще никто не хлестал его этим словом так больно.
– Отвечай! Почему ты усмехнулся?!
– Я только подумал, чем бы я занялся, пока бы принцепс меня резал.
Девушка звонко рассмеялась.
– Да ты не из робких… И, видно, сильный!.. Дай я погляжу на твою руку… Ты кто? Охотник? Наездник?
– Нет, нобилиссима.
– Ах да! Я все забываю, кто ты. Принцепсу стоило приказать – и тебя распяли бы на кресте. Он ведь дикий, жестокий и коварный, как волчонок. Я сама всегда боюсь, что он укусит меня.
Девушка озорно улыбнулась. Потом на минуту задумалась.
– А вот персидский царевич не такой… Кроткий, тихий. И какие сказки рассказывает!.. Интересней, чем моя няня. Жаль только – руку себе отхватил, сумасшедший. Знаешь из-за чего?
Квинтипор растерянно молчал. Девушка, не дожидаясь ответа, продолжала тараторить:
– Он уже наместником был, только вот забыла где – никак не могу запомнить эти варварские названия. Ну, все равно… Одним словом, был уже сатрапом… И кто-то донес царю, что будто он затеял против него, отца своего, заговор. Варапес, как только узнал о доносе, взял да оттяпал себе руку, и в знак преданности послал отцу. Он очень любил своего отца… да и сейчас любит, хоть и должен скрываться от него. Вот какие есть на свете отцы… и дети тоже! Слыхал ты что-нибудь подобное?.. А ты способен на такое? Хватило бы у тебя духу отрубить вот эту сильную руку?.. Ух, какой яркий у тебя пояс! Совсем как мои губы! Правда?.. Почему ты молчишь? Отвечай!
