был провозглашен цезарем в 293 г., а после отречения Диоклетиана и Максимиана в 305 г. стал августом. Римский историк IV в. Евтропий пишет, что Констанций Хлор был мягким и учтивым человеком. Он жил так скромно, что в праздники даже занимал у других серебряную посуду. Получив в управление Галлию, Италию и Африку, Констанций Хлор позже отказался от Италии и Африки. В Галлии он сумел завоевать признательность населения. Кстати, жертв среди христиан при Констанции Хлоре на Западе было гораздо меньше, чем на Востоке, где соправителем Диоклетиана был Галерий.
Древние авторы дают Галерию противоречивую характеристику. Так, Аврелий Виктор пишет: «Галерий был хоть и грубоват, но попросту справедлив и заслуживал похвалы; он имел прекрасную фигуру, был отличный и удачливый воин…» Гораздо критичнее отзывается о нем Лактанций: «Ему была присуща дикость истинного зверя и свирепость, несвойственная римлянам… Внешность Галерия соответствовала его характеру. Он был высок ростом и чрезвычайно тучен. Наконец, голосом, жестами и всем своим видом он всех повергал в страх и ужас». Судя по свидетельствам античных авторов, именно Галерий «подтолкнул» Диоклетиана к тому, чтобы начать массовые репрессии против христиан. Хотя его жена Валерия (дочь Диоклетиана) была христианкой, но сам Галерий не знал пощады в своих владениях, пока судьба не сыграла с ним злую шутку. Заболев неизлечимой болезнью, Галерий, видимо, расценил это как «кару» за свою прежнюю жестокость по отношению к христианам и, уже будучи августом, в 311 г. издал указ о веротерпимости. В нем разрешалось христианам «свободно исповедовать их религию и собираться на их сходки без опасений и препятствий лишь с тем условием, чтобы они всегда оказывали должное уважение существующим законам и властям». Так писал Евсевий в своей «Церковной истории» об этом указе Галерия, предвосхитившем в определенной мере будущие решения Константина Великого. Но этот указ, принятый Галерием незадолго до смерти, несомненно, не имел важных последствий, и гонения на христиан были возобновлены.
Мы напомнили основные события, предшествовавшие утверждению на престоле Диоклетиана, и кратко охарактеризовали его правление и его соправителей. В заключение расскажем о том, как покинул историческую сцену этот незаурядный государственный деятель. Обладая огромной властью, Диоклетиан отрекся от престола, когда никто, казалось, не был в силах на эту власть посягнуть. Хотя и с трудом, он уговорил оставить трон и Максимиана Геркулия, явно не желавшего расставаться с титулом августа. Это случилось 1 мая 305 г., через 20 лет после того, как Диоклетиан объявил о своем намерении править именно два десятилетия. Источники не дают оснований говорить о том, что решение императора сложить с себя верховные полномочия было вызвано какими-то непредвиденными обстоятельствами (чьей-то изменой, раскрывшимся заговором и т. п.). Для историков навсегда останется загадкой, что побудило Диоклетиана отказаться от высшей власти.
Отрекшись от престола, Диоклетиан переехал в Салону (современный г. Сплит). Он жил в великолепном дворце у моря и занимался на досуге разведением цветов и овощей. Конец его жизни был столь же загадочен, как и конец его правления. Если верить Аврелию Виктору, Диоклетиан добровольно покончил с собой (принял яд), так как стал опасаться, что ему готовится позорная насильственная смерть. Это случилось в 313 г., уже в годы правления императора Константина (по другим сведениям – на 2-3 года позже).
В последующие два, если не три, столетия территория Римской империи продолжала быть ареной то несколько затухающей, то до предела обостряющейся борьбы различных сил. В этом сложном и нередко хаотичном противоборстве решающее значение будет иметь столкновение римского общества и его институтов с варварским миром, а, с другой стороны, глубокий конфликт языческой культуры и религии со все более торжествующим христианством. Исход этого конфликта, уже очевидного как реальным, так и вымышленным героям романа Ференца Моры «Золотой саркофаг», предугадать в ту пору было еще трудно. Но современный читатель знает, что этот глубокий кризис римской государственности и, главное, римского духа завершится гибелью античной цивилизации и становлением новой, христианской Европы.
Часть первая
Антиохия или книга о политике
1
Даже мраморные стены императорского дворца едва не сомлели в этот знойный сирийский полдень. Дворцовую стражу одолел сон: в такую изнурительную жару можно было не бояться сполошных наездов. Трое воинов-киприотов лежали навзничь в короткой тени колоннады и громко храпели. Два копьеносца- араба клевали носом, сидя на корточках, как у себя в пустыне.
Против дворца осел глодал кору миртов в священной роще Юноны. Хозяин осла сидел на нижней ступени дворцовой лестницы, прислонясь спиной к мешку с дынями, и тоже спал. Единственное свое одеяние – кожаный фартук до колен, он сдвинул пониже, открыв мухам потную волосатую грудь. Время от времени он нещадно скреб ее ногтями, и тогда мухи перелетали на серое от пыли лицо. Судя по всему, крестьянин забрел сюда, ища тихого местечка в шумной столице Востока. Ему, как видно, было невдомек, что место, облюбованное им для отдыха, – неприкосновенная святыня.
В портале дворца, позади стражи, появился павлин с растопыренными крыльями. Священную птицу Юноны мучила жажда: широко раскрывая клюв, она озиралась по сторонам, где бы напиться. Безуспешно попробовав взлететь на цоколь статуи бога Януса[9], где воробьи чистили перышки, павлин повернул обратно и скрылся за порфировыми колоннами портика.
Всюду его встречала сонная тишина; у дверей класса павлин остановился, прислушиваясь к звукам человеческих голосов.
Урок ученикам нового набора давал сухопарый старичок Нонн, самый усердный нотарий великой императорской канцелярии. Воспитание придворной молодежи было делом магистратуры дворцовых служб, но сейчас там все смешалось. Большая часть двора осталась при императоре в Никомидии. В Антиохию вместе с императрицей еще весной приехало лишь несколько сот придворных. Предполагалось, что вскоре на совещание имперского совета – священного консистория – прибудет сюда и сам император. Но проходил месяц за месяцем, а император не приезжал, отчего магистра дворцовых служб в Никомидии и его заместителя в Антиохии все время лихорадило. Такое разъединение дворцового персонала всех выбило из колеи: например, в буфетной специалисту по разделке птицы уже не раз приходилось готовить к столу жареную свинину. Людей перемещали из одной службы в другую. Вот почему нотарию поручили временно взять на себя обучение молодежи. Правда, это дело не могло попасть в более надежные руки, поскольку Нонн, хоть и служил в отделе прошений, придворный устав знал назубок. Не вздорная прихоть, а разумная предусмотрительность побудила нотария взяться за изучение придворных правил. Он рассчитывал, и вполне дальновидно, что эти знания помогут ему добиться места в магистратуре дворцовых служб, а со временем получить в управление хозяйство одного из дворцов.
Сейчас Нонн разъяснял скучающим ученикам положение о рангах и титулах, переводя их с гортанным сирийским акцентом на греческий. Вопреки повелению Диоклетиана считать общегосударственным языком латынь, в восточной части империи язык эллинов имел куда большее применение.
– Итак, повторим правила придворной сообразности… Не безобразничай, Ферокс!.. Думаешь, что ты еще
