произошло и со мной. Пока он говорил, рассказывая мне что-то своим гнусавым голосом о коробке скоростей, у меня отяжелела голова и в конце концов я заснул. Проснулся я от рева автомобильных гудков и криков. Машина стояла перед шлагбаумом, и из окошек выстроившихся за нами грузовиков и легковых машин высовывались сердитые физиономии шоферов. Пеппино, как всегда нудно, объяснял:.
— Я ехал по правой стороне, просто улица узкая.
— Нет, синьор, ты ехал не по правой стороне, а посреди улицы и полз, как улитка.
— Сонная муха! — кричал ему какой-то шофер грузовика. — И кто только подпустил такого к рулю?
Весь потный, я с трудом вылез из автомобиля и тогда только увидел, что позади нас вырос целый хвост легковых и грузовых машин. Пока я спал, Пеппино с досады не давал проехать всем этим несчастным, вынуждая их тащиться под палящим солнцем со скоростью тридцать километров в час. По счастью, прошел поезд и шлагбаум поднялся.
Я сказал Пеппино, забираясь в машину:
— Теперь шутки в сторону, пропусти их, а не то нам плохо придется.
Видели ли вы когда-нибудь, как выбегают из школы ребята, когда у них кончились уроки? Вот так же, словно с цепи сорвавшиеся, рванулись по улице, едва лишь мы отъехали в сторону, все эти автомобили и грузовики, обдавая нас облаком пыли и дыма.
Ну так вот, только к трем часам прибыли мы в Ангуиллара и тут же пошли в тратторию, что возле самого озера. Жара стояла невыносимая, и озеро между высохшими, желтыми, как солома, берегами казалось почти белым от поднимавшихся испарений.
Солнце обжигало потное лицо Пеппино, а он продолжал говорить о своей машине все тем же размеренным голосом, доводившим меня до изнеможения. Потеряв от жары и скуки всякий аппетит, я налег на вино. Оно было, по крайней мере, холодное, прямо из погреба, хоть и с каким-то непонятным металлическим привкусом, — хотелось пить его снова и снова, чтобы определить, что же это такое… Я выпил пол-литра, потом еще и еще, Пеппино же все говорил и говорил о своей машине. Наконец, изрядно напившись, я после целого часа молчания произнес свои первые слова:
— Ну что ж, поехали?
Пеппино огорченно ответил:
— Да, поедем… Хочешь, отправимся в объезд, к озеру Вико?
— Помилуй… поедем кратчайшим путем… Мне нужно пораньше вернуться в Рим.
Мы снова выехали на римское шоссе. На каком-то перекрестке красивая девушка-блондинка жестом попросила нас подвезти ее. Я сказал Пеппино:
— Стой, возьмем ее с собой.
А он в ответ:
— С ума ты спятил! Я никому не позволю пачкать машину… Малейшая случайность — и можно испортить сиденье, да к тому же нам и одним не плохо.
Я ничего не ответил, но почувствовал, что теперь, особенно после выпитого вина, моя неприязнь к нему укрепилась окончательно и я уже не смогу больше сдерживаться.
Тем временем мы, с божьей помощью, добрались до Рима. Он продолжал разглагольствовать, а я подремывал. Пеппино захотел подвезти меня к дому. Я живу на бульваре Реджина, и Пеппино отправился по виа Венето, которую в это время уже начал заполнять народ. Внезапно шедшая впереди нас машина с французским номером резко затормозила, и Пеппино, ехавший следом за ней, загнал свой передний буфер на задний буфер этой машины. Он тут же вылез, внимательно изучил, что произошло, и подошел к дверце французской машины. В ней сидела одна лишь молодая и изящная блондинка, ее руки с накрашенными ногтями лежали на руле.
— Синьора, пожалуйте ваши права, номер машины, фамилию, — начал Пеппино, вынимая записную книжку и карандаш. — Поймите же, не для того я покупал машину, чтобы вы мне ее ломали. Вы причинили мне ущерб в тысячу лир… Кто мне его возместит? Я купил машину только сегодня утром, новенькую с иголочки, совсем не для того, чтобы вы мне ее уродовали.
Понятно, такого рода происшествие давало ему повод не скупиться на слова, и тут уж было ясно видно, какой это дотошный и нудный человек.
— Да ты бы сначала попробовал расцепить машины! — закричал не лишенный здравого смысла молодой человек из обступившей нас толпы бездельников.
И он был прав — это было пустяковым делом: чтобы расцепить машины, Пеппино достаточно было бы дать задний ход. Но Пеппино понял его слова на свой лад.
— Отцепите мою машину, — принялся он кричать повелительным тоном. Отцепите мою машину… Отцепите ее, коли вы такой прыткий.
Толпа росла и поглядывала на нас недружелюбно. Француженка, ничего не понимая, смотрела на Пеппино и улыбалась.
Пеппино настаивал:
— Синьора, прошу, прошу: ваша фамилия, ваши права, номер машины?
— И сколько лет, и есть ли дети, — выкрикнул чей-то голос из толпы.
— Да ты сначала попробуй отцепить машину, — опять закричал первый голос.
А Пеппино, совершенно обнаглев:
— Я вам уже сказал, отцепите мне ее. Давайте принимайтесь за дело. Вы, верно, механик, коли разбираетесь в этом лучше меня.
Тогда, подойдя ближе, высоченный здоровый парень поднес к самому носу Пеппино кулак и сказал:
— Никакой я не механик… а чемпион по вольной борьбе.
— Тем лучше, вы с вашей силой наверняка сможете отцепить машину.
Дело для Пеппино могло бы принять дурной оборот, не окажись здесь я. Я крикнул:
— А ну ребята, взяли, приподнимем машину… Это же пустячное дело.
Сказано — сделано: мы взялись впятером — машина Пеппино была легонькой — и разом отцепили ее от французской машины. Потом я повернулся к Пеппино и сказал:
— Теперь бери книжку и пиши.
— Что с тобой… ты с ума спятил?
— Говорю тебе, пиши: я — пень, надоедливый и докучный… Пиши, пиши.
Послышался громкий смех и даже свистки. Пеппино с записной книжкой в руке стоял словно потерянный. Я добавил:
— А теперь садись в свою машину и убирайся отсюда.
На этот раз он послушался, сел в машину и поспешно
уехал. Собравшаяся толпа проводила его криками. Француженка тоже уехала. Я перешел улицу и направился в бар пропустить рюмочку аперитива.
Девушка из Чочарии
Когда профессор настаивал, я не раз говорил ему:
— Смотрите, профессор, это ведь простые девушки… Деревенщина… Подумайте, что вы делаете… Лучше вам взять римлянку… Крестьянки из Чочарии — неотесанные и неграмотные.
Последнее обстоятельство особенно нравилось профессору.
— Неграмотная!.. Этого-то мне и надо… По крайней мере, не будет читать комиксы… Неграмотная!
Профессор, старик с острой бородкой и седыми усами, преподавал в лицее. Но главным предметом его занятий были руины. Каждое воскресенье, а также и в другие дни недели он бродил по виа Аппиа, по римскому Форуму, по термам Каракаллы и ворошил развалины древнего Рима. Квартира его была битком набита археологическими и всякими другими книгами и напоминала книжную лавку. Начиная с прихожей, где
