если не секрет?
— Пока не знаю, Индо, — пожал плечами Дван. — Знаешь, я столько лет не вспоминал о тебе... Ты и представить не можешь, как долго.
— Могу, — усмехнулся Танцор. — Иными словами, ты считал меня мертвым, не так ли?
— Ну да, — нехотя признал Дван. — Мне и в голову не приходило, что кто-то еще мог пережить всю эту бездну лет... Акто-нибудь выжил, скажи? Из ваших или из наших?
Индо покачал головой:
— Нет, Дван. Даже если бы и знал, все равно ничего бы тебе не сказал. Но ты не ответил на второй мой вопрос.
— А-а, это. Лет пятнадцать назад я побывал в здешних краях и случайно попал на гладиагорские бои. Слишком характерная техника фехтования, чтобы я мог ошибиться.
Индо задумчиво кивнул:
— Да, здесь я прокололся. Поспешил, почувствовав себя в безопасности. Впрочем, то были ученики учеников моих учеников, и я рассчитывал...
— Глупец! Ты обучил их шиата, и я сам слышал, как они на нем разговаривали. Акцент, конечно, но понять можно. И ведут себя очень своеобразно. Что это за люди? Я их не понимаю.
— Я сам их не очень понимаю, — пожал плечами Индо. — Они называют себя Ночными Ликами. Шывата. Прежде чем мы прибыли в этот мир, я сознательно отрекся от всех богов, высокомерно вообразив, что и без их помощи могу владеть всеми теми способностями, что они даровали мне. С тех пор боги больше не говорят со мною. Но они говорят с ними.
— Да ведь они же не Танцоры!
— Нет. Видишь ли, Дван, Танец — это празднество Жизни, но отнюдь не Смерти. Даже мы, еретики в вашем понимании, никогда не опускались до такого.
— А эти опустились?
— Нет, не совсем, слава Ро Харисти, — отрицательно покачал головой Индо. — Пламя по сути своей не может быть использовано таким образом. В нашем мировоззрении, я имею в виду. Беда в том, что они нашли переходную ступень. Полагаю, этого было не избежать. Мы с Седоном, овладевшие Пламенем в высшей степени, просто не могли не донести до наших учеников всех тонкостей. Мы, принесшие клятву Служения Пламени, не смогли переступить черту. Но те, кто следует за нами, могут.
— Не понимаю! — воззрился на него Дван.
— Жизнь и Смерть неразделимы, друг мой. И власть над миром принадлежит тому, кто способен контролировать переход из одного состояния в другое. Возможность привнести Пламя или погасить Его равнозначна божественной мощи создать или уничтожить Жизнь. — Индо умолк и чуть слышно прошептал после паузы: — Темное Пламя держит Он в своей деснице.
За окном смеркалось. Они долгое время сидели молча, потягивая мелкими глотками хиосское из глиняных кубков.
— Искусство и логика в каждом постулате, — снова заговорил Индо упавшим голосом. — Я никогда бы не поверил, если бы не наблюдал за каждым шагом собственными глазами. Убийство— это прекрасно! Вот их девиз. — Он поднял глаза на Двана. — Ты принял решение?
— Будешь драться со мной?
— Нет, зачем? — устало покачал головой Индо. — Я уже свершил все на своем веку — хорошее и плохое, — что было предназначено богами.
— Тогда вставай.
Индо поднялся и запрокинул голову. Дван выхватил меч и одним взмахом покончил с делом. Он выскочил на улицу еще до того, как отрубленная голова последнего Танцора остановила свое движение во вмятине в глинобитном полу.
Север. Скорее на север! Подальше от учеников Индо и учеников его учеников, с которыми ему совершенно не хотелось иметь дела.
Смерть Индо избавила его от последних клятв и обязательств, и у него не осталось в жизни больше ничего, кроме желания забытья и покоя.
16
Ночные Лики тоже были порождением Пламени.
Вначале было Пламя, и Пламя было Жизнью. И те, кто явился после, узрели Пламя и возрадовались, и Танцевали, осененные Его красотой.
Так продолжалось века и века.
Потом пришли мы, грешные и ущербные.
Мы научились Танцу, мы покорили Танец, а затем вознамерились покорить самое Пламя.
И преуспели в этом.
Шиа породили шиабру.
Жизнь породила Смерть.
Пламя породило Ночные Пути
Выдержки из «Устной истории Ночных Путей»,
записанной Шивой Керьякеном.
Издательство «Альтернативная Пресса»,
2332 год от Рождества Христова,
или 18 995-й по летоисчислению Зарадинов
17
Шел год пятьсот двадцать седьмой от Рождества Христова. Ранним стылым утром Дван во главе своей дружины дожидался начала битвы.
Они разбили лагерь в холмах, откуда открывалась полная панорама Камелота и окружающих его лугов и полей. Обширное пространство, на котором вскоре предстояло разразиться одному из самых значительных и кровопролитных сражений в истории европейской цивилизации.
День выдался холодным и серым; низкие свинцовые облака заволокли небо, по склонам холмов стелился туман. Волосы и борода Двана были волглые от сырости; студеный ветер пробирал, казалось, до мозга костей. В который раз он мысленно задался вопросом: не является ли такая реакция организма признаком наступающей старости? Или этот озноб вызван не холодом и влажностью атмосферы, а близостью предстоящей схватки, как уже не раз бывало в минувшие годы? Иногда ему представлялось, что вся его бесконечно долгая жизнь на этой варварской планете состоит из непрерывной череды сражений, похорон убитых после сражений, подготовок к следующим сражениям и попыток навязать противнику новое сражение или избежать такового, если враг оказывался сильнее.
Его войско состояло из более чем двух тысяч всадников -если верить подсчетам Никко, личного писца Двана. Все они собрались в небольшой рощице на склоне холма близ западной стены Камелота. То была лишь небольшая часть находящихся в его распоряжении воинов, но остальных, к сожалению, пришлось оставить дома. Лошадей на всех не хватило, а взять с собой пехоту означало опоздать к назначенному королем сроку.
По прикидкам самого Двана, численность его кавалерии не дотягиваладо означенной цифры сотни две минимум. Но он отнюдь не собирался упрекать за эту неточность старика Никко, чьи зрение и память слабели с каждым днем. Если писец насчитал две тысячи четырнадцать бойцов, пусть так и будет. Так или иначе, хорошо, если к концу дня от них останется хотя бы половина.
Королевские войска продолжали прибывать на протяжении всего утра. Всадники и пехотинцы группировались в полях к востоку от Камелота, отделяющего их от позиций приверженцев бастарда Мордреда и союзных ему саксов. На месте вождя мятежников Дван постарался бы овладеть столицей до подхода основных сил короля Артура, но тот по какой-то причине не решился на такой шаг, хотя взятие Камелота дало бы ему в руки мощный дополнительный козырь. Впрочем, сейчас это уже не имело никакого значения.
Ближе к полудню на поле боя появился король. Даже на таком расстоянии ДваН узнал многих славных рыцарей из его свиты, среди которых особенно выделялся ростом и статью доблестный сэр Гавейн — едва ли не единственный мужчина этой эпохи, превосходивший по этим параметрам великана Защитника. Дван не двинулся с места, жестом успокоив заволновавшихся дружинников. Нет смысла рваться в бой, прежде чем
