ГЛАВА ПЯТАЯ
— В том месте, где стремящаяся на запад река Трель разделяется на рукава, режущие мягкий суглинок береговой равнины Наома, будто линии судьбы на ладони человека, где море теряет силу, разливаясь по болотам и топям, и уже не угрожает возведенным человеческими руками сооружениям, один из далеких предков Грейса Милакара, известного также под прозвищем Дар Небесный, открыл для себя стратегическую истину: построенный в таком лабиринте город станет чем-то вроде крепости. Мало того, будучи по натуре человеком скромным и изобретательным, этот патриарх рода Милакаров не только осуществил задумку и основал поселение, добраться до которого можно было только с помощью местных проводников, но и отказался от права дать ему свое имя, а вместо того назвал Тре-а-лахайном, от старомирликского лахайнир — благословенное прибежище. Присущая человеческому языку леность вскоре породила современный вариант — Трилейн. Со временем дерево сменил камень, грязные улочки обрели мостовые, дома и башни вознеслись над равниной, став городом, который мы все знаем и любим, а свет его, видимый за полный день пути, сделался маяком для судов и караван-сараев. Давняя история основания города позабылась, а клан Милакаров, как ни грустно, встал в один ряд с прочими…
Такими словами закончил Грейс повествование, подкрепленное если не силой фактических доказательств, то по крайней мере страстью рассказчика. Не у многих достало бы дерзости открыто назвать его лжецом и уж тем более бросить такое обвинение за обеденным столом в его собственном доме.
Стоявший у завешенного парчой входа Рингил усмехнулся.
— Давненько ты ковыряешься в грязи, — громко протянул он. — А посвежей ничего не найдется, Грейс?
Разговор в освещаемой свечами столовой смолк с быстротой соскальзывающих в вечность последних песчинок в песочных часах. Холодный свет Обруча сочился в наступившую тишину через неплотно зашторенные окна на дальней стене. Взгляды собравшейся за овальным столом компании устремились к незнакомцу, заметались. Некоторые оглядывались, руки других, облаченных в богатые одежды, вцепились в спинки стульев — ножки царапнули пол, мягко зашуршали платья. На миг выражение покоя и уверенности соскользнуло с самодовольных упитанных лиц. Рты открылись, глаза вытаращились. Сидевший на корточках справа от Милакара юнец моргнул растерянно и тут же сжал рукоять засунутого за пояс восемнадцатидюймового мачете.
Рингил поймал его взгляд и задержал на секунду — уже не ухмыляясь.
Милакар цокнул языком. Звук получился похожим на поцелуй. Мальчишка убрал руку.
— Привет, Гил. Слышал, ты вернулся.
— Правильно слышал. — Рингил перевел взгляд со слуги на хозяина. — Вижу, ты, как всегда, в курсе дел.
Стройностью Милакар не отличался и прежде, росту в нем тоже не добавилось — вопреки притязаниям на кровное родство с Наомом он был невысок, — но если эти параметры не изменились, то не иссякла в нем и та внутренняя энергия, та мускульная сила, что ощущалась даже тогда, когда он сидел. Глядя на Милакара, каждый понимал — ему не надо много времени, чтобы вскочить, принять стойку уличного бойца, выставить кулачищи и выбить дерьмо из любого, кто напрашивается на неприятности.
Пока он лишь насупил брови и большим и средним пальцами потер подбородок. Затем прищурился, и морщинки разбежались улыбкой, которая, однако, так и не тронула губ. Глубокие, бархатно-голубые, словно тронутое солнцем море у мыса Ланатрей, глаза ожили, отражая колеблющийся свет. Взгляды встретились, и губы Милакара шевельнулись, произнеся неслышно что-то, предназначенное для одного лишь Рингила.
Напряжение схлынуло.
Вслед за Рингилом прибыл, сопя от усердия, раскрасневшийся привратник, заботам которого гость вверил меч и плащ. Был он человеком далеко не молодым, и забег по лестнице и длинному коридору за быстроногим гостем дался ему тяжело.
— Уф… Его светлость мастер Рингил из Эскиат-Филдс. Полноправный рыцарь Трилейна…
— Да-да, Куон, благодарю, — язвительно перебил его Грейс. — Мастер Рингил уже и сам представился, можешь идти.
— Да, ваша честь. — Привратник метнул в гостя неприязненный взгляд. — Спасибо, ваша честь.
— И вот что еще, Куон. В следующий раз постарайся не отставать от незнакомых посетителей. Мало ли кого занесет; и наемный убийца может зайти.
— Да, ваша честь, конечно. Я постараюсь, ваша честь. Больше такого не повторится…
Милакар махнул рукой. Куон удалился, раскланиваясь и ломая руки. В душе колыхнулось сочувствие, но Рингил решительно, как упавший из трубки уголек, растоптал это чувство в зародыше. Не время для сантиментов. Он прошел в комнату, чувствуя на себе липкий взгляд мальчишки с мачете за поясом.
— Ты ведь не наемный убийца, а, Гил?
— Сегодня — нет.
— Хорошо. Потому что ты, кажется, оставил где-то свой большой меч. — Милакар деликатно помолчал. — Если, конечно, он все еще с тобой. Тот самый меч.
Рингил подошел к столу, ухмыльнулся и отвесил хозяину поклон.
— Меч со мной. И короче не стал.
Кое-кто из собравшихся негодующе заворчал, кто-то возмущенно крякнул. Рингил прошелся взглядом по лицам.
— Прошу извинить. И где только мои манеры? Добрый вечер, господа. Дамы. — Последних, строго говоря, в комнате не было. Все присутствующие женщины были из разряда платных особ. Он оглядел их, выбрал наугад одну и обратился уже к ней. — Что хорошего, госпожа?
Шокированная шлюха раскрыла фиолетовые губы и уставилась на него в совершенном недоумении. Рингил терпеливо улыбнулся. Женщина беспомощно оглянулась в надежде на помощь и поддержку кого-то из клиентов, но на выручку никто не спешил.
— У нас тут все хорошее, Гил. — Если кого-то из честной компании и задел тот факт, что гость обратился в первую очередь к потаскухе, а не к особам более достойным, то Милакара выходка старинного приятеля не тронула совершенно. — Потому что за все плачу я. И кстати, почему бы тебе не попробовать сердце пумы? Вон там, на желтом блюде. Исключительно вкусно в ихелтетском маринаде. Вряд ли тебе в последние годы доводилось угощаться чем-то подобным в своей глуши.
— Ты прав, не доводилось. У крестьян только баранина да волчатина. — Рингил наклонился и ухватил с тарелки изрядный кусок мяса. Капельки жира, стекая с пальцев, падали на стол. Откусив, он неспешно пережевал и одобрительно кивнул. — Что ж, для борделя совсем неплохо.
Ропоток недовольства обежал стол. Кто-то вскочил. Не старше сорока, физиономия бородатая и не такая перекормленная, как другие. Под модным в здешних местах пурпурном с золотом наряде крепкая фигура, на которой, похоже, еще не все затекло жиром. Пальцы сжали рукоять кинжала, оставленного без внимания бдительным привратником. Рингил успел заметить золотую печатку с эмблемой болотной ромашки.
— Это возмутительно! Я не позволю какому-то Эскиату безнаказанно оскорблять присутствующих! Требую…
— Не люблю, когда меня так называют, — сказал, не переставая жевать, Рингил. — Пусть будет мастер Рингил, ладно?
— Вам требуется преподать урок…
—
Если он и повысил голос, то лишь на самую малость, зато взгляд ожег хлыстом. Глаза встретились, полыхнули, и верзила дрогнул. Такое же предупреждение получил и юнец с мачете, только теперь предостережение пришлось подкрепить словесной угрозой — на случай, если противник пьян и не понял, что именно обещает взгляд Рингила.
Верзила сел.
— Ты бы тоже сел, Гил, — мягко предложил Грейс. — У нас здесь стоя не едят. Это грубо и неприлично.
