Доктора Парата сначала чуть самого не хватил паралич. Он смотрел на Натали Парнелл, и теперь уже его мозг оказался неспособен реагировать на то, что он только что увидел.
Доктор Лейн застыл с открытым ртом возле прибора, и лицо его побелело от ужаса.
– Черт побери, – только и прошептал он, роняя ленту энцефалограммы.
Парат кружил по палате, издавая нечленораздельные звуки, которые гулко разносились по коридорам больницы.
– Рука, – заорал он. – Видите ее руку?
Рука свесилась с постели, и игла четвертой капельницы свободно болталась, выскочив из разбитой бутылки с раствором.
Доктор Парат все еще продолжал плясать, когда на шум прибежала взволнованная сестра.
Не отдавая себе отчета в том, что произошло, она заметила лишь беспорядок и доктора Парата, который почему-то не обращал внимания на осколки на полу.
– Пациентка выдернула четвертую иглу, – фыркнула недовольно сестра, наклоняясь, чтобы отсоединить трубку.
– Ну да, – весело подтвердил доктор Парат. Он присел на край кровати, сияя от счастья. – Разве это не замечательно?
11
– Пап, а где Кома?
– Что? – остановившись на красный свет, Джордан рылся в портфеле, пытаясь отыскать там какие-то бумаги. Было уже около девяти утра, Адам опаздывал в школу, а сам он спешил к себе в офис.
– Где находится – что?
– Кома, папа. Я ее не нашел на карте.
Джордан продолжал перебирать документы.
– Может, ты хочешь сказать – Такома?
Светофор переключился, и он, отпустив сцепление, нажал на газ.
– А это далеко?
– Да, сынок, очень далеко.
– Ясно, – кивнул головой Адам.
Джордан оглянулся на сына, который сидел на заднем сиденье, держа на коленях пластмассовую коробку с завтраком и тетрадь. На голове у него была маленькая бейсболка. Если дело касалось Адама, Джордан улавливал малейшие колебания в его настроении. Когда ребенок был грудным, часто именно Джордан первым бежал на его малейший писк. Джордан научился читать мысли сынишки, как открытую книгу. Сейчас чутье подсказывало ему, что мальчика что-то беспокоит или огорчает.
– Что-нибудь не так, сынок?
Паренек напряженно выпрямился и тщательно подбирал слова:
– У нас что, неприятности?
– Неприятности? Какие еще неприятности?
– Я слышал, как мама говорила деду, что если какая-то тетя приедет к нам из Комы, то она может нас обидеть.
У Джордана перехватило дыхание, он судорожно глотнул слюну, но постарался ответить как можно беспечней:
– Думаю, ты ее неправильно понял.
– Нет, правильно. Она так и сказала, и дед согласился.
– Неужели? – Джордан был счастлив, что школа Адама уже показалась из-за угла. – Эй, погляди, вон там на велосипеде – не твой дружок?
Не успел он остановить машину возле детской площадки начальной школы, как Адам устремился к приятелю.
Джордан подавил тяжелый вздох и окликнул сына:
– Эй, малыш, ты ничего не забыл? – Он помахал сыну, и тот послал ему воздушный поцелуй. Видимо, мальчик успел забыть, о чем они только что говорили, к счастью, пока его больше интересовали друзья. Он убежал, не оглянувшись.
Красный БМВ двинулся вдоль улицы по направлению к офису, до которого от школы было не больше пяти минут, а Джордан Бреннер, проделавший этот путь столько раз, что мог бы проехать здесь и с закрытыми глазами, обнаружил, что грезит. Грезы его были связаны с Натали Парнелл. Она сидела возле него в машине, ехидничая насчет его костюма и особенно насчет шелкового галстука. Джордан распустил галстук – не в воображении, а на самом деле, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и с наслаждением почувствовал, как шею обдувает прохладный ветерок.
У поворота на Честер-стрит, где на углу и располагался офис их фирмы, торчала пожарная каланча, возле которой он сбавлял скорость каждый день вот уже семь лет.
– Дьявол! – Джордан спохватился, проскочив поворот. Он резко тормознул в надежде подать назад, но было поздно. Мотор заглох, и сзади стали сигналить. Его машина застряла посреди улицы, мешая проехать остальным, но он не делал попытки завести ее. Посмотрев направо, он представил себе на сиденье
